Гоголь нос читать полностью онлайн. Нос - гоголь николай васильевич

Николай Гоголь

I

Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие. Цирюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте (фамилия его утрачена, и даже на вывеске его — где изображен господин с намыленною щекою и надписью: «И кровь отворяют» — не выставлено ничего более), цирюльник Иван Яковлевич проснулся довольно рано и услышал запах горячего хлеба. Приподнявшись немного на кровати, он увидел, что супруга его, довольно почтенная дама, очень любившая пить кофий, вынимала из печи только что испеченные хлебы. — Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофию, — сказал Иван Яковлевич, — а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком. (То есть Иван Яковлевич хотел бы и того и другого, но знал, что было совершенно невозможно требовать двух вещей разом, ибо Прасковья Осиповна очень не любила таких прихотей.) «Пусть дурак ест хлеб; мне же лучше, — подумала про себя супруга, — останется кофию лишняя порция». И бросила один хлеб на стол. Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и, к удивлению своему, увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем. «Плотное! — сказал он сам про себя, — что бы это такое было?» Он засунул пальцы и вытащил — нос!.. Иван Яковлевич и руки опустил; стал протирать глаза и щупать: нос, точно нос! и еще, казалось, как будто чей-то знакомый. Ужас изобразился в лице Ивана Яковлевича. Но этот ужас был ничто против негодования, которое овладело его супругою. — Где это ты, зверь, отрезал нос? — закричала она с гневом. — Мошенник! пьяница! Я сама на тебя донесу полиции. Разбойник какой! Вот уж я от трех человек слышала, что ты во время бритья так теребишь за носы, что еле держатся. Но Иван Яковлевич был ни жив ни мертв. Он узнал, что этот нос был не чей другой, как коллежского асессора Ковалева, которого он брил каждую середу и воскресенье. — Стой, Прасковья Осиповна! Я положу его, завернувши в тряпку, в уголок; пусть там маленечко полежит, а после его вынесу. — И слушать не хочу! Чтобы я позволила у себя в комнате лежать отрезанному носу?.. Сухарь поджаристый! Знай умеет только бритвой возить по ремню, а долга своего скоро совсем не в состоянии будет исполнять, потаскушка, негодяй! Чтобы я стала за тебя отвечать полиции?.. Ах ты, пачкун, бревно глупое! Вон его! вон! неси куда хочешь! чтобы я духу его не слыхала! Иван Яковлевич стоял совершенно как убитый. Он думал, думал — и не знал, что подумать. — Черт его знает, как это сделалось, — сказал он наконец, почесав рукою за ухом. — Пьян ли я вчера возвратился или нет, уж наверное сказать не могу. А по всем приметам должно быть происшествие несбыточное: ибо хлеб — дело печеное, а нос совсем не то. Ничего не разберу!.. Иван Яковлевич замолчал. Мысль о том, что полицейские отыщут у него нос и обвинят его, привела его в совершенное беспамятство. Уже ему мерещился алый воротник, красиво вышитый серебром, шпага... и он дрожал всем телом. Наконец достал он свое исподнее платье и сапоги, натащил на себя всю эту дрянь и, сопровождаемый нелегкими увещаниями Прасковьи Осиповны, завернул нос в тряпку и вышел на улицу. Он хотел его куда-нибудь подсунуть: или в тумбу под воротами, или так как-нибудь нечаянно выронить, да и повернуть в переулок. Но, на беду, ему попадался какой-нибудь знакомый человек, который начинал тотчас запросом: «Куда идешь?», или: «Кого так рано собрался брить?» — так что Иван Яковлевич никак не мог улучить минуты. В другой раз он уже совсем уронил его, но будочник еще издали указал ему алебардою, примолвив: «Подыми! вон ты что-то уронил!» И Иван Яковлевич должен был поднять нос и спрятать его в карман. Отчаяние овладело им, тем более что народ беспрестанно умножался на улице, по мере того так начали отпираться магазины и лавочки. Он решился идти к Исакиевскому мосту: не удастся ли как-нибудь швырнуть его в Неву?.. Но я несколько виноват, что до сих пор не сказал ничего об Иване Яковлевиче, человеке почтенном во многих отношениях. Иван Яковлевич, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный. И хотя каждый день брил чужие подбородки, но его собственный был у него вечно небрит. Фрак у Ивана Яковлевича (Иван Яковлевич никогда не ходил в сюртуке) был пегий; то есть он был черный, но весь в коричнево-желтых и серых яблоках; воротник лоснился, а вместо трех пуговиц висели одни только ниточки. Иван Яковлевич был большой циник, и когда коллежский асессор Ковалев обыкновенно говорил ему во время бритья: «У тебя, Иван Яковлевич, вечно воняют руки!» — то Иван Яковлевич отвечал на это вопросом: «Отчего ж бы им вонять?» — «Не знаю, братец, только воняют», — говорил коллежский асессор, и Иван Яковлевич, понюхавши табаку, мылил ему за это и на щеке, и под носом, и за ухом, и под бородою — одним словом, где только ему была охота. Этот почтенный гражданин находился уже на Исакиевском мосту. Он прежде всего осмотрелся; потом нагнулся на перила, будто бы посмотреть под мост: много ли рыбы бегает, и швырнул потихоньку тряпку с носом. Он почувствовал, как будто бы с него разом свалилось десять пуд; Иван Яковлевич даже усмехнулся. Вместо того чтобы идти брить чиновничьи подбородки, он отправился в заведение с надписью «Кушанье и чай» спросить стакан пуншу, как вдруг заметил в конце моста квартального надзирателя благородной наружности, с широкими бакенбардами, в треугольной шляпе, со шпагою. Он обмер; а между тем квартальный кивал ему пальцем и говорил: — А подойди сюда, любезный! Иван Яковлевич, зная форму, снял издали еще картуз и, подошедши проворно, сказал: — Желаю здравия вашему благородию! — Нет, нет, братец, не благородию; скажи-ка, что ты там делал, стоя на мосту? — Ей-Богу, сударь, ходил брить, да посмотрел только, шибко ли река идет. — Врешь, врешь! Этим не отделаешься. Изволь-ка отвечать! — Я вашу милость два раза в неделю, или даже три, готов брить без всякого прекословия, — отвечал Иван Яковлевич. — Нет, приятель, это пустяки! Меня три цирюльника бреют, да еще и за большую честь почитают. А вот изволь-ка рассказать, что ты там делал? Иван Яковлевич побледнел... Но здесь происшествие совершенно закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно.

Николай Васильевич Гоголь

Нос
I
Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно-странное происшествие. Цырюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте (фамилия его утрачена, и даже на вывеске его – где изображен господин с намыленною щекою и надписью: «и кровь отворяют» – не выставлено ничего более), цырюльник Иван Яковлевич проснулся довольно рано и услышал запах горячего хлеба. Приподнявшись немного на кровати, он увидел, что супруга его, довольно почтенная дама, очень любившая пить кофий, вынимала из печи только что испеченные хлебы.

«Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофий», – сказал Иван Яковлевич: – «а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком.» (То есть Иван Яковлевич хотел бы и того и другого, но знал, что было совершенно невозможно требовать двух вещей разом: ибо Прасковья Осиповна очень не любила таких прихотей.) Пусть дурак ест хлеб; мне же лучше» – подумала про себя супруга: «останется кофию лишняя порция.» И бросила один хлеб на стол.

Иван Яковлевич для приличия надел сверх рубашки фрак и, усевшись перед столом, насыпал соль, приготовил две головки луку, взял в руки нож и, сделавши значительную мину, принялся резать хлеб. – Разрезавши хлеб на две половины, он поглядел в середину и к удивлению своему увидел что-то белевшееся. Иван Яковлевич ковырнул осторожно ножом и пощупал пальцем: «Плотное?» – сказал он сам про себя: «что бы это такое было?»

Он засунул пальцы и вытащил – нос!.. Иван Яковлевич и руки опустил; стал протирать глаза и щупать: нос, точно нос! и еще, казалось, как будто чей-то знакомый. Ужас изобразился в лице Ивана Яковлевича. Но этот ужас был ничто против негодования, которое овладело его супругою.

«Где это ты, зверь, отрезал нос?» закричала она с гневом. – «Мошенник! пьяница! Я сама на тебя донесу полиции. Разбойник какой! Вот уж я от трех человек слышала, что ты во время бритья так теребишь за носы, что еле держатся.»

Но Иван Яковлевич был ни жив, ни мертв. Он узнал, что этот нос был ни чей другой, как коллежского асессора Ковалева, которого он брил каждую середу и воскресенье.

«Стой, Прасковья Осиповна! Я положу его, завернувши в тряпку, в уголок: пусть там маленечко полежит; а после его вынесу.»

«И слушать не хочу! Чтобы я позволила у себя в комнате лежать отрезанному носу?.. Сухарь поджаристый! Знай умеет только бритвой возить по ремню, а долга своего скоро совсем не в состоянии будет исполнять, потаскушка, негодяй! Чтобы я стала за тебя отвечать полиции?.. Ах ты пачкун, бревно глупое! Вон его! вон! неси куда хочешь! чтобы я духу его не слыхала!»

Иван Яковлевич стоял совершенно как убитый. Он думал, думал – и не знал, что подумать. «Чорт его знает, как это сделалось», сказал он наконец, почесав рукою за ухом. «Пьян ли я вчера возвратился, или нет, уж наверное сказать не могу. А по всем приметам должно быть происшествие несбыточное: ибо хлеб – дело печеное, а нос совсем не то. Ничего не разберу!.. » Иван Яковлевич замолчал. Мысль о том, что полицейские отыщут у него нос и обвинят его, привела его в совершенное беспамятство. Уже ему мерещился алый воротник, красиво вышитый серебром, шпага… и он дрожал всем телом. Наконец, достал он свое исподнее платье и сапоги, натащил на себя всю эту дрянь и, сопровождаемый нелегкими увещаниями Прасковьи Осиповны, завернул нос в тряпку и вышел на улицу.

Он хотел его куда-нибудь подсунуть: или в тумбу под воротами, или так как-нибудь нечаянно выронить, да и повернуть в переулок. Но на беду ему попадался какой-нибудь знакомый человек, который начинал тотчас запросом: «куда идешь?» или «кого так рано собрался брить?» так что Иван Яковлевич никак не мог улучить минуты. В другой раз он уже совсем уронил его, но будошник еще издали указал ему алебардою, примолвив: «подыми! вон ты что-то уронил!» И Иван Яковлевич должен был поднять нос и спрятать его в карман. Отчаяние овладело им, тем более что народ беспрестанно умножался на улице, по мере того как начали отпираться магазины и лавочки.

Он решился итти к Исакиевскому мосту: не удастся ли как-нибудь швырнуть его в Неву?.. Но я несколько виноват, что до сих пор не сказал ничего об Иване Яковлевиче, человеке почтенном во многих отношениях.

Иван Яковлевич, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный. И хотя каждый день брил чужие подбородки, но его собственный был у него вечно не брит. Фрак у Ивана Яковлевича (Иван Яковлевич никогда не ходил в сюртуке) был пегий, то есть он был черный, но весь в коричнево-желтых и серых яблоках; воротник лоснился; а вместо трех пуговиц висели одни только ниточки. Иван Яковлевич был большой циник, и когда коллежский асессор Ковалев обыкновенно говорил ему во время бритья: «у тебя, Иван Яковлевич, вечно воняют руки!», то Иван Яковлевич отвечал на это вопросом: «отчего ж бы им вонять?» – «Не знаю, братец, только воняют», говорил коллежский асессор, – и Иван Яковлевич, понюхавши табаку, мылил ему за это и на щеке, и под носом, и за ухом, и под бородою, одним словом, где только ему была охота.

Этот почтенный гражданин находился уже на Исакиевском мосту. Он прежде всего осмотрелся; потом нагнулся на перила будто бы посмотреть под мост: много ли рыбы бегает, и швырнул потихоньку тряпку с носом. Он почувствовал, как будто бы с него разом свалилось десять пуд: Иван Яковлевич даже усмехнулся. Вместо того, чтобы итти брить чиновничьи подбородки, он отправился в заведение с надписью: «Кушанье и чай» спросить стакан пуншу, как вдруг заметил в конце моста квартального надзирателя благородной наружности, с широкими бакенбардами, в треугольной шляпе, со шпагою. Он обмер; а между тем квартальный кивал ему пальцем и говорил: «А подойди сюда, любезный!»

Иван Яковлевич, зная форму, снял издали еще картуз и, подошедши проворно, сказал: «Желаю здравия вашему благородию!»

«Нет, нет, братец, не благородию; скажи-ка, что ты там делал, стоя на мосту?»

«Ей богу, сударь, ходил брить, да посмотрел только, шибко ли река идет.»

«Врешь, врешь! Этим не отделаешься. Изволь-ка отвечать!»

«Я вашу милость два раза

Нос (значения)

«Нос» - сатирическая абсурдистская повесть, написанная Николаем Васильевичем Гоголем в 1832-1833 годах.

Сюжет

Коллежский асессор Ковалёв - карьерист, для большей важности именующий себя майором - неожиданно просыпается утром без носа. На месте носа оказывается совершенно гладкое место. «Чёрт знает что, какая дрянь! - восклицает он, плюнувши. - Хотя бы уже что-нибудь было вместо носа, а то ничего!.. » Он направляется к обер-полиц­мей­стеру, чтобы заявить о пропаже, но по пути неожиданно встречает собственный нос в шитом золотом мундире, шляпе статского советника и при шпаге. Нос запрыгивает в карету и направляется в Казанский собор, где набожно молится. Поражённый Ковалёв - за ним. Робея, коллежский асессор просит нос вернуться, но тот, со всей важностью, свойственной разговору с младшим чином, заявляет, что не понимает, о чём идёт речь, и ускользает от хозяина.

Ковалёв отправляется в газету, чтобы дать объявление о пропаже носа, но там ему отказывают, опасаясь, что такое скандальное объявление нанесёт ущерб репутации издания. Ковалёв бросается к част­ному приставу, но тот, будучи не в духе, лишь заявляет, что прилич­ному чело­веку носа не оторвут, если он не таска­ется чёрт знает где.

Убитый горем Ковалёв возвращается домой, и тут приключается нежданная радость: внезапно входит полицей­ский чинов­ник и вносит завёр­нутый в бумажку нос. По его словам, нос был пере­хвачен по дороге в Ригу с фаль­шивым паспортом. Ковалёв безмерно радуется, но преждевременно: нос не желает прилепляться на своё законное место, и даже приглашённый доктор не может ничем помочь. Лишь спустя много дней нос с утра снова оказывается на лице своего владельца, также необъяснимо, как исчез. И жизнь Ковалёва возвращается в своё нормальное русло.

Идеи повести

Нос в повести символизирует бессодержательную внешнюю благопристойность, имидж, который, как оказывается, вполне может существовать в петербургском обществе без всякой внутренней личности. И более того, оказывается, что у обычного коллежского асессора этот имидж на целых три чина выше самой личности, и щеголяет в мундире аж статского советника, да ещё при шпаге. Напротив, несчастный владелец носа, утеряв столь важную деталь своей внешности, оказывается совершенно потерян, ибо без носа «…не появишься в официальном учреждении, в светском обществе, не прогуляешься по Невскому проспекту». Для Ковалёва, который прежде всего в жизни стремится к успешной карьере, это трагедия. В «Носе» Гоголь стремится показать другой Петербург, который скрывается за красивыми улицами и проспектами. Петербург, в котором живут пустые и напыщенные люди, любящие внешнюю эффектность, гоняющиеся за высоким статусом и милостью вышестоящих чинов. Город, в котором общественное положение и чин ценятся гораздо больше самой личности, ими обладающей. Любой гражданин чином выше коллежского асессора, кем являлся главный персонаж «Носа», вызывал в петербургском обществе уважение, а все остальные оставались просто незамеченными. Гоголь разовьёт эти темы в своих следующих произведениях.

История создания

В 1835 году журнал «Московский наблюдатель» отказался напечатать повесть Гоголя, назвав её «плохой, пошлой и тривиальной». Но, в отличие от «Московского наблюдателя», Александр Сергеевич Пушкин считал, что в произведении «так много неожиданного, фантастического, весёлого и оригинального», что он уговорил автора опубликовать повесть в журнале «Современник» в 1836 году.

Повесть «Нос» подвергалась жестокой и неоднократной критике, в результате ряд деталей в произведении переделывался автором: например, встреча майора Ковалёва с Носом была перенесена из Казанского собора в Гостиный двор, а финал повести менялся несколько раз.

Литературная экскурсия

• Цирюльник, нашедший в печёном хлебе нос, живёт на Вознесенском проспекте, а избавляется от него на Исаакиевском мосту.
• Квартира майора Ковалёва находится на Садовой улице.
• Разговор между майором и носом происходит в Казанском соборе.
• Цветочный водопад дам сыплется по тротуару Невского от Полицейского до Аничкина моста.
• Танцующие стулья танцевали на Конюшенной улице.
• По сведениям Ковалева именно на Воскресенском мосту торговки продают очищенные апельсины.
• Студенты Хирургической академии бегали смотреть на нос в Таврический сад.
• Орденскую ленточку майор покупает в Гостином дворе.
• «Нос-близнец» питерской версии находится на Андреевском спуске в Киеве.

Экранизации

• «Нос» . Режиссёр Ролан Быков. Фильм довольно точно следует содержанию книги.

«Нос» в произведениях других авторов

• Опера «Нос» Д. Д. Шостаковича (1928)
• Повесть вдохновила Джанни Родари на написание сказки «Как убежал нос» (Il naso che scappa):

• В рассказе Николая Дежнёва «Читая Гоголя» в роли «Носа» выступает мужской детородный орган.
• Повесть иллюстрировали, среди прочих, Леон Бакст и Дэвид Линч.
• Памятник «Нос майора Ковалёва», Петербург. Архитектор В. Б. Бухаев. Скульптор Р. Л. Габриадзе. Установлен в октябре 1995 г. на фасаде дома: Проспект Римского-Корсакова, 11 Гранит розовый. Высота 40 см
• Василий Аксёнов: «Говоря, откуда мы вышли, я вспоминаю, как Андрей Вознесенский однажды сказал, что мы вышли не из «Шинели», а из гоголевского «Носа». «Ты, Вася, - говорил он, - вышел из левой ноздри, а я - из правой».» (Василий Аксёнов : Я московский эмигрант. «Российская газета» - Черноземье № 3890 от 4 октября 2005 г.)

Время чтения: 11 мин

Почему повесть «Нос» Гоголя считали пошлостью и не печатали, пока в его защиту не стал Пушкин — разбирались Анастасия Белоусова и Алексей Курилко.

Откуда мы вышли

Алексей, перед тем, как начать анализ повести «Нос» Гоголя, скажи: ты никогда не задавался вопросом, почему народ так любит ее?

Нет, Анастасия, не задавался. Скажу больше: я не уверен, что так уж сильно они его любят. Само собой, слышал не раз, что все лучшие писатели вышли из гоголевской «Шинели», но я с этим категорически не согласен. Кстати, в этой связи мне вспоминается шутка Андрея Вознесенского, который однажды сказал Василию Аксенову, что они, мол, не такие, как все; мы, говорит, вышли не из «Шинели», а из гоголевского «Носа». Но тут важный нюанс! «Ты, Вася, — сказал он Аксенову, — вышел из левой ноздри, а я — из правой».

«Нос» Гоголя, или Нос майора Ковалева. Памятник в Санкт-Петербурге «ходил гулять» как и его прообраз

Вот видишь, «Нос» Гоголя ценят достаточно высоко! Ему даже памятники ставят! У нас в Киеве есть два и в Питере тоже два. Там целая история была! Питерский нос, как и нос майора Ковалева, оказался любителем «погулять» — неожиданно исчез со стены, где якобы проживал Ковалев, а через 10 месяцев — вернулся. Но так как питерцы без гоголевского носа жить не могли, то за 10 месяцев создали новый памятник, не ожидая возвращения старого. Так их стало два. Смешно, конечно. Только вот, если вдуматься, то ведь этот орган коллежского асессора Ковалева в повести «Нос» Гоголя — это же тщеславие. Тогда с чего вдруг ему памятник и такая всенародная любовь?

Психологический триллер

Анастасия, тут надо сперва разобраться! Все зависит от трактовки данного произведения.

Постой, Алексей. Разве «Нос» Гоголя настолько сложен? Думаешь, есть множество трактовок? Как по мне, все предельно ясно и просто: задирать нос — признак тщеславия.

Вот поэтому и надо определиться, с чем мы на самом деле имеем дело! Тут все просто и ясно, или напротив — слишком сложно и не так уж однозначно? Гоголь — автор загадочный, и как человек — весьма хитрый. Недаром Пушкину принадлежит знаменитая фраза о нем:

«С этим малороссом надо быть осторожнее».

Хотя «Нос» Гоголя Пушкину очень понравился. Он очень смеялся, читая эту повесть.

Странно… А вот я в этот раз, когда читала «Нос» Гоголя, постоянно ловила себя на мысли, как же мне жаль главного героя, от которого ушел собственный нос. Ну прикинь: встал человек, чтобы на свой прыщик посмотреть в зеркало — а там носа нет!!! Жуть просто! Психологический триллер, честное слово!

Да, Ковалев — гад, конечно, редкий. За женщинами ухлестывает, но жениться не желает и врет им напропалую, заставляет всех звать себя майором, будучи коллежским асессором с Кавказа… Но чтобы без носа остаться?! Да если бы так было, у нас бы до сих пор полстраны без носов просыпались! Депутаты или звезды из этого бы даже пиар-акцию сделали!

Иллюстрация Спирина. «Черт знает что, какая дрянь! — произнес Ковалев, плюнувши. — Хотя бы уже что-нибудь было вместо носа, а то ничего!..»

А Ковалев — наоборот: старается, чтобы никто ничего не заподозрил, прячется в платок, бегает по городу, ищет Нос и тех, кто может его отыскать. Но натыкается на совершенное непонимание, презрение и хамство. Да оно иначе и не может быть в сатирической повести.

Такая важная пропажа

Тут все сплошь «красавцы». Цирюльник Иван Яковлевич, который обнаружил первым Нос майора Ковалева в хлебе, испеченном его же собственной женой, — подхалим и мелкий вор (полицмейстер застал его за кражей пуговиц). Полицмейстер, который нашел Нос и вернул его обладателю — редкий взяточник, которого «три цирюльника бреют и за большую честь почитают».

Да, вещь содержала в себе остросоциальные сатирические выпады. Но они-то как раз были не фантастичны. И гротескными их не назовешь. Все так и было на самом деле. Единственный мистический момент в повести «Нос» Гоголя — у Ковалева пропала довольно важная «часть тела», а затем пропавшее стало жить отдельной жизнью и по чину было выше самого Ковалева. Но, видишь ли, Анастасия…

И при всем при том Ковалеву никто не помогает! Его никто не понимает, и понимать даже не пытается! Даже доктор, который «никогда из корысти не лечит», вместо того чтобы пришить нос, предлагает «умываться холодною водой», а Нос — заспиртовать и выставить на продажу, при этом бы не продешевить. Страшно вообще-то без носа остаться… Ну, кроме шуток! Страшно, когда тебе никто не хочет помочь, хотя и прикидывается помощником.

Анастасия, я, честно говоря, не знаю, как мне с тобой говорить об этой повести. Ты, конечно, уже совершеннолетняя, но все-таки в некоторых вопросах ты — чистое дитя! Меня, кстати, всегда смущал тот факт, что «Нос» Гоголя прежде входил в школьную программу. Понятно, что дети ничего не понимали, а многие и не хотели ничего понимать, но ведь дети разные бывают, правда?

Правда! Но ведь в повести не все мерзавцы. Там есть и положительные герои. Тот же Нос!

Да, Настя, вот здесь я с тобой соглашусь! Я, например, тоже считаю, что он персонаж положительный. Героем я бы его не называл, ведь ничего геройского он не совершает. Но персонаж не такой уж отрицательный, как привыкли думать…

Что изъяли из повести «Нос» Гоголя

Только я не понимаю, почему ты соглашаешься со мной и при этом смеешься?! Нос, по крайней мере, честен.

Абсолютно! И по нему это видно. Врать, как Ковалев, он не будет, не сможет, по нему сразу все видно…

Так чего же ты смеешься?! Вспомни, с чего это он вдруг решил обрести независимость? Потому что его хозяин — коллежский асессор — велел именовать себя «Майор Ковалев». Вот — получите, распишитесь. Нос надел мундир майора, в каретах разъезжает и даже молится в Казанском — любимом соборе всех императоров! Кстати, там до сих пор рассказывают: «Вот сюда пришел молиться нос Ковалева из повести «Нос» Гоголя. И добавляют, что Николаю Васильевичу здорово досталось за эту «деталь» об императорской святыне.

В иллюстрациях Спирина главный герой Нос — это человек, у которого вместо лица — нос, но в то же время художник оставил стандартные человеческие пропорции

Ну, на самом деле, это было в первом варианте. По цензурным соображениям Гоголь был вынужден перенести действие из собора в Гостиный двор. И лишь в советское время стали публиковать первоначальный вариант.

Оговорка по Фрейду

Здесь же, в Казанском, происходит первая беседа Носа с его отверженным обладателем. Символическая исповедь Ковалева выглядит нелепо, но очень искренне:

Цитата из повести «Нос» Гоголя: «…вы должны знать свое место. Мне ходить без носа, согласитесь, это неприлично. Какой-нибудь торговке, которая продает на Воскресенском мосту очищенные апельсины, можно сидеть без носа… Извините… если на это смотреть сообразно с правилами долга и чести… Здесь все дело, кажется, совершенно очевидно… Или вы хотите… Ведь вы мой собственный нос!»

Алексей, да прекрати хохотать! Ты меня сбиваешь, я читать не могу. Так вот…

«Нос посмотрел на майора, и брови его несколько нахмурились. «Вы ошибаетесь, милостивый государь. Я сам по себе. Притом между нами не может быть никаких тесных отношений».

Вообще, Нос — такой самостоятельный персонаж! Сам прожить без своего хозяина вполне способен. А вот Ковалев без носа — увы, нет. А то, что Нос вернулся, да на то же место, да так же тихо, как и исчез, — эта верность вызывает улыбку и симпатию. Все, Алексей, я не могу так дальше! Смеешься, как сумасшедший! Не понимаю, что смешного?

Прости, Анастасия! Бога ради, прости, но теперь я понимаю Александра Сергеевича Пушкина на все сто! Вот уж, кто действительно веселился от души, когда видел, как дамы читают в его журнале эту вещицу Гоголя!

Что ты хочешь этим сказать? Запутал совсем…

Я как-то прочел, как один психоаналитик доказывал, что порой писатели пишут об одном, а подразумевают другое. Вернее, с ними играет злую шутку их подсознание. Психоаналитик, наверное, не догадывался, что Гоголь, когда писал повесть, вполне осознавал, какую ассоциацию может вызвать у читателей образ Носа.

Хуже того, он сделал это нарочно! Возможно, надеялся, что в империи и не читали перевод популярного романа Лоренса Стерна, где подобная история так же зло высмеивалась, но автор с первых же строк о пропаже определенной части тела у мужчины оговаривает, что приличия ради он будет делать вид, что речь идет о носе!

Грязный «Нос» Гоголя

Не хочешь ли ты сказать, что «Нос» Гоголя это…

Вот смотри, Анастасия. Повесть была написана для журнала «Московский наблюдатель», в редакции которого служили друзья и соратники Гоголя. Тем не менее издатели категорически отказались публиковать «Нос». Гоголь не настаивал, но! Неожиданно является Пушкин — человек не боящийся эпатажа — и предоставляет страницы своего журнала для повести.

В этой графике Нос уже является всем телом с тонкими ручками и ножками. На нем даже мундира нет! Есть только трость и маленькая шляпа

Я понимаю, тебе это может показаться диким, но фаллическая символика очевидна. Хуже того: это не вследствие нашего бесстыдного времени, нет. Она была очевидна и для современников Гоголя. Тот же Белинский утверждал, что публикация повести «Нос» Гоголя в «Московском наблюдателе» не состоялась потому, что в журнале ее сочли «грязною» и «пошлою».

Зачем Гоголь переписывал «Нос»

Ну, знаешь, это еще ничего не доказывает…

А особых доказательств и не требуется. Нужно просто внимательно перечитать повесть. Есть несколько статей, где доказывается, что изначально Гоголь закладывал один смысл, но затем испугался собственной смелости и кощунства, и попытался переписать повесть, всячески скрыв малейшие намеки на иной смысл. Удалось это лишь наполовину. Тайный умысел уже не поддавался контролю, и кое-где продолжает выпирать с чудовищным бесстыдством. Так что лично мне Ковалева не жалко: он не только тщеславный, но и порочный человек.

Но может все же нос — это просто нос, а…

Анастасия! Даже если предположить, что речь идет все-таки о носе, то уже тогда люди знали, в каких случаях человек лишается носа! Или посмотрим с иного ракурса. Вспомни: Ковалев, которого ты так жалеешь, почему-то уверен, что отсутствие носа повредит его карьере и плану в получении долгожданного «места».

Но заметь: автор подчеркивает, что герой при этом никаких служебных или карьерных промахов не имеет. Истинную причину всех бед он видел именно в своих любовных похождениях! Как написал один исследователь: творчество Гоголя (особенно «Нос») накануне его отъезда за границу было намеренно провокационным. Часть произведений этого периода словно нарочно дразнит пытливого читателя намеками через анекдотичность и фривольность. Нос перешел границы вседозволенности. Да и бесстыдные места там в огромном количестве присутствуют…

Да где же?! Это все твои фантазии!

Мои? Давай откроем повесть! После того как Нос вернулся к Ковалеву, читаем:

«Его видели вечно в хорошем юморе, улыбающегося, преследующего решительно всех хорошеньких дам, и даже остановившегося один раз перед лавочкой в Гостином дворе и покупавшего какую-то орденскую ленточку, неизвестно для каких причин, потому что он сам не был кавалером никакого ордена».

Или в сцене в редакции газеты имеется оговорка:

«Вы посудите, в самом деле, как же мне быть без такой заметной части тела?»

Суди сама, провокация явная — «тела» вместо «лица». Или вот: «Без носа человек — черт знает что: птица не птица, гражданин не гражданин; просто, возьми да и вышвырни за окошко!». Утрата носа разве может сделать из человека «не гражданина»?

Так что же получается? Что памятники ставим… злу?

Ну, зла я в том особого не вижу! Многие чиновники делали карьеру в царской России не умом, а чем придется. Так и ныне мало что изменилось: многие мужчины думают не головой, а тем, чем очень сильно дорожат. В их глазах «это» даже больше, чем они сами. Так что дай «этому» слово, то оно наверняка и разговаривать бы со своим хозяином не захотело…

Врата души?

Ну, хорошо, не злу, я неправильно выразилась. Греху, от которого человек во сто крат хуже становится? Теперь, когда вспоминаю, как туристы в Киеве трут «Нос» Гоголя, памятник на Десятиной, 13, да еще и желание загадывают — не по себе становится!

Это ведь одна из версий, не драматизируй! Есть трактовка, по которой Нос — это сама сущность человека. И как глаза — зеркало души, так нос есть родовое имя человека. Гоголю эта трактовка подходила, поскольку он своим носом гордился, в гимназии носил прозвище Нос, а в письме не раз признавался, что для него нос человека — самая интересная часть лица. И самая открытая. Как для познания, так и для познавания.

Одна из самых адекватных гравюр, в которой нос выделен, но это обычная часть тела человека, пусть и слегка увеличенная.

Может, нос — это врата души? По версии еще одного литературоведа, есть давняя литературная традиция, в которой подобная потеря (носа, отражения, тени, имени, памяти и т. д.) связывается с утратой героем важной части своего «Я» и основы личности человека. А основа любой личности, помимо сознания, есть…

Умница, душа! Другими словами, потеря души человека делает недочеловеком. На него глядят, как на изгоя. Конечно, потеря носа никак не тянет на потерю души, да и Ковалев растерял свою душу или испачкал ее задолго до случившегося, поэтому и трактовать сие как потерю души вряд ли можно. Сам Гоголь неоднократно говорил, что его «предметом был всегда человек и душа этого человека».

Да уж, нос действительно докучал писателю. В Питере его постоянно преследовал насморк, да такой, что Гоголь с ума сходил. Потому и уезжал он в Италию… Греться.

Ну и Нос с ним!

Описанное происшествие, по свидетельству повествователя, случилось в Петербурге, марта 25 числа. Цирюльник Иван Яковлевич, откушивая поутру свежего хлеба, испечённого его супругою Прасковьей Осиповной, находит в нем нос. Озадаченный сим несбыточным происшествием, узнав нос коллежского асессора Ковалева, он тщетно ищет способа избавиться от своей находки. Наконец он кидает его с Исакиевского моста и, против всякого ожидания, задерживается квартальным надзирателем с большими бакенбардами.

Коллежский же асессор Ковалев (более любивший именоваться майором), пробудясь тем же утром с намерением осмотреть вскочивший давеча на носу прыщик, не обнаруживает и самого носа. Майор Ковалев, имеющий необходимость в приличной внешности, ибо цель его приезда в столицу в приискании места в каком-нибудь видном департаменте и, возможно, женитьбе (по случаю чего он во многих домах знаком с дамами: Чехтыревой, статской советницей, Пелагеей Григорьевной Подточиной, штаб-офицершей), - отправляется к обер-полицмейстеру, но на пути встречает собственный свой нос (облачённый, впрочем, в шитый золотом мундир и шляпу с плюмажем, обличающую в нем статского советника). Нос садится в карету и отправляется в Казанский собор, где молится с видом величайшей набожности.

Майор Ковалев, поначалу робея, а затем и называя впрямую нос приличествующим ему именем, не преуспевает в своих намерениях и, отвлёкшись на даму в шляпке, лёгкой, как пирожное, теряет неуступчивого собеседника. Не найдя дома обер-полицмейстера, Ковалев едет в газетную экспедицию, желая дать объявление о пропаже, но седой чиновник отказывает ему («Газета может потерять репутацию») и, полный сострадания, предлагает понюхать табачку, чем совершенно расстраивает майора Ковалева. Он отправляется к частному приставу, но застаёт того в расположении поспать после обеда и выслушивает раздражённые замечания по поводу «всяких майоров», кои таскаются черт знает где, и о том, что приличному человеку носа не оторвут. Придя домой, опечаленный Ковалев обдумывает причины странной пропажи и решает, что виною всему штаб-офицерша Подточина, на дочери которой он не торопился жениться, и она, верно из мщения, наняла каких-нибудь бабок-колдовок. Внезапное явление полицейского чиновника, принёсшего завёрнутый в бумажку нос и объявившего, что тот был перехвачен по дороге в Ригу с фальшивым пашпортом, - повергает Ковалева в радостное беспамятство.

Однако радость его преждевременна: нос не пристаёт к прежнему месту. Призванный доктор не берётся приставить нос, уверяя, что будет ещё хуже, и побуждает Ковалева поместить нос в банку со спиртом и продать за порядочные деньги. Несчастный Ковалев пишет штаб-офицерше Подточиной, упрекая, угрожая и требуя немедленно вернуть нос на место. Ответ штаб-офицерши обличает полную ее невиновность, ибо являет такую степень непонимания, какую нельзя представить нарочно.

Меж тем по столице распространяются и обрастают многими подробностями слухи: говорят, что ровно в три нос коллежского асессора Ковалева прогуливается по Невскому, затем - что он находится в магазине Юнкера, потом - в Таврическом саду; ко всем этим местам стекается множество народу, и предприимчивые спекуляторы выстраивают скамеечки для удобства наблюдения. Так или иначе, но апреля 7 числа нос очутился вновь на своём месте. К счастливому Ковалеву является цирюльник Иван Яковлевич и бреет его с величайшей осторожностью и смущением. В один день майор Ковалев успевает всюду: и в кондитерскую, и в департамент, где искал места, и к приятелю своему, тоже коллежскому асессору или майору, встречает на пути штаб-офицершу Подточину с дочерью, в беседе с коими основательно нюхает табак.

Описание его счастливого расположения духа прерывается внезапным признанием сочинителя, что в истории этой есть много неправдоподобного и что особенно удивительно, что находятся авторы, берущие подобные сюжеты. По некотором размышлении сочинитель все же заявляет, что происшествия такие редко, но все же случаются.

Пересказала