Генерал Бакланов «Донской Суворов. Генерал Бакланов «Донской Суворов Бакланов кавказская война

15 марта 1809 года, в донской станице Гугнинской родился прославленный военачальник, легендарный командир 17-го Донского казачьего полка и походный атаман Донских казачьих полков на Кавказе, один из популярнейших героев эпохи Кавказской войны, генерал-лейтенант Яков Петрович Бакланов .

Яков Петрович Бакланов совершил много подвигов, его имя овеяно немеркнущей воинской славой, память о нем жива в поколениях. Через 5 лет после смерти героя его могилу в Санкт-Петербурге украсил памятник, созданный на добровольные пожертвования и изображавший скалу, на которую брошены бурка и папаха, из-под папахи выдвинут чёрный "Баклановский значок".

В 1909 году, когда отмечалось столетие со дня рождения знаменитого полководца, было принято решение перезахоронить останки в столице Дона Новочеркасске. В 1911 году вместе с перезахоронением праха в усыпальницу под Войсковым Вознесенским кафедральным собором скульптуру с небольшими изменениями основания и пьедестала перенесли в Новочеркасск на площадь Ермака. Монумент находится с южной стороны Вознесенского собора. Торжественное открытие памятника состоялось 5 октября 1911 года.

В честь Якова Петровича назван Баклановский проспект в Новочеркасске, памятник Бакланову установлен в Волгодонске, в городе Шахты его имя носит Шахтинский Казачий кадетский корпус.

Уже в 1828 году Бакланов-младший оказался на войне: на Балканах бил турка, за что был произведён в чин хорунжего. За многочисленные подвиги в Турецкой кампании 1828 - 1829 годов награждён орденами Святой Анны 3-й и 4-й степеней. По окончанию войны с полком остался на границе с Османской империей, произведён в чин сотника.

Настоящую известность Я.П. Бакланову принесла Кавказская война. Первой серьёзной экспедицией стал поход против закубанских аулов летом 1836 года. Преследуя на протяжении десяти вёрст вчетверо превосходящий отряд горцев, выдержал множество контратак неприятеля и израсходовал все патроны. Выбрав удобный момент, ударил в пики, опрокинул неприятеля и преследовал более пятнадцати вёрст, истребив почти полностью. За это дело награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом.

В 1837 году присвоен чин есаула, в 1844 году - войскового старшины, в 1848 году - подполковника. В 1849 году награждён золотой саблей с надписью «За храбрость».

10 февраля 1850 года за отличие во время набега на Гайтемировские ворота был произведён в полковники. Летом того же года назначен командиром 17-го Донского казачьего полка. Полковая легенда гласит, что однажды на имя Я.П. Бакланова пришла посылка. В ней оказался большой кусок чёрной ткани, на котором была изображена Адамова голова и круговая надпись из Символа веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь». Один из современников писал: «Где бы неприятель ни узрел это страшное знамя, высоко развевающееся в руках великана-донца, как тень следующего за своим командиром, — там же являлась и чудовищная образина Бакланова, а нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути».

В 1851 году Я.П. Бакланов награждён орденом Святого Владимира 3-й степени за оказанное отличие при поражении горцев на Шалинской поляне.

В феврале 1852 года Бакланов с отрядом из трёх пехотных батальонов, четырёх орудий и своего казачьего полка нанёс поражение 25-тысячному войску имама Шамиля, за что был пожалован орденом Святого Георгия 4-й степени, а уже в октябре 1852 года - чином генерал-майора.

Интересные факты: горцы Кавказа дали Бакланову прозвище "Даджал" (сатана). Во время рубки просеки через Качкалыковский хребет, Бакланов, знавший, что знаменитый горский стрелок Джанем обещал убить его, когда он станет на обычном месте на холме, всё-таки в обычное время поднялся на холм и, когда дважды промахнувшийся Джанем выглянул из-за горы, из штуцера в лоб убил Джанема наповал. Расстояние составляло 320 метров.

Известно высказывание имама Шамиля обращенное к его мюридам: "Если бы вы боялись Аллаха также как Бакланова, то давно были бы святыми. Но не будьте же трусами. Упорствуйте в борьбе и схватках с врагами более, чем выделали это доселе".

В казачьих семьях передаются легенды о знаменитом "баклановском ударе" шашкой, которым Яков Петрович разрубал всадника пополам от плеча до луки седла.

С началом Крымской войны Я.П. Бакланов был командирован на Кавказский фронт боевых действий, где принял участие в штурме турецкой крепости Карс, получив тяжёлое ранение, но оставшись при этом в строю.

По возвращению с Кавказа был пожалован чином генерал-лейтенанта, на протяжении трёх лет состоял окружным генералом Второго округа Области Войска Донского.

В 1863 году был направлен в Вильно во время Польского восстания для наведения порядка. В противоположность страшной молве о себе, здесь Я.П. Бакланов выказал себя суровым, но справедливым начальником: не конфисковал без разбора имения повстанцев, но по возможности учреждал опеки над малолетними детьми сосланных и сохранял за ними имущество.

После тяжёлой и продолжительной болезни Яков Петрович Бакланов умер в бедности 18 октября 1873 года. Похороны состоялись на кладбище петербургского Новодевичьего монастыря. Пять лет спустя его могилу украсил памятник, созданный на добровольные пожертвования и изображавший скалу, на которую брошены бурка и папаха, из-под папахи выдвинут чёрный «Баклановский значок».

В 1911 года его прах был торжественно перезахоронен в усыпальнице Вознесенского Войскового кафедрального собора Новочеркасска, рядом с могилами других героев Дона.

Бакланов Яков Петрович

Яков Петрович Бакланов родился 15 (27 по новому стилю) марта 1809 года в станице Гугнинской Области Войска Донского в славной казачьей семье (в 1909 г. в связи со столетним юбилеем казачьего генерала её переименовали в станицу Баклановскую). Дед его наводил ужас на закубанских черкесов, отец его Петр Дмитриевич храбро воевал с Наполеоном и турками и выслужил чин хорунжего, а затем и казачьего полковника, будучи при этом неграмотным. Первый офицерский чин предоставил Бакланову-старшему права потомственного дворянства, и формально Яков Петрович уже при рождении принадлежал к благородному сословию.

Воспитывался будущий генерал в стародавних традициях: в три года катался на лошади по двору, в пять гарцевал по станице, а в восемь отправился с отцом на службу в Бессарабию. Впечатлительный мальчик с интересом слушал рассказы бывалых донцов о недавней войне с Бонапартом и мечтал поскорее вырасти, поступить на службу и отличиться в битве с неприятелем. Кое-какой грамоте выучился у станичного дьячка и полковых писарей, но уже в ранней юности умел отлично стрелять, рубить шашкой и колоть пикой, постиг науку кулачного боя и виртуозно владел верховой ездой. К тому же он так любил охотиться и стрелять, что мог всадить свою пулю в пулю, летящую от противника.

В 1824 г., на шестнадцатом году жизни Бакланов поступил урядником в казачий полк Попова, воевавший в Крыму, в котором отец его командовал сотней. Не заставила себя ждать и первая война с турками. Отцу постоянно приходилось осаживать новоиспеченного хорунжего (1828 г.), проявлявшего отчаянную храбрость. Орудием воспитания привычно служила казачья нагайка, но Яков не унимался и в бою неизменно оказывался на самых опасных участках. Возле г. Бургаса турецкая пуля убила под ним лошадь, однако, юный казак вернулся с войны целым и невредимым. А во время штурма крепости Браилов Яков Бакланов еди-ственный остался в живых из группы нападавших: все его товарищи подорвались на мине. За свои подвиги в эти годы Бакланов был удостоен ордена св. Анны 4-й степени с надписью «за храбрость» и 3-й степени с бантом. После заключения мира Я.П. Бакланова с отцом и полком, которым он командовал после смерти Попова, отпустили на Дон, где он прожил с 1831 по 1834 г.г.

В 1834 году Яков Бакланов был назначен на службу в казачий полк Жирова. Служба за Кубанью считалась для донцов делом хлопотным и опасным: привыкшие биться с врагом в вольной степи казаки в горах чувствовали себя крайне неуютно, неся большие потери не от воинственных горцев, а от эпидемий и непривычного климата. Командовал Закубанской линией легендарный генерал Засс, у которого Бакланов научился очень многому в военном деле, как, кстати, и у горцев, с которыми пришлось ему воевать. В 1836 г. Я.П. Бакланов возглавлял группу «охотников», с которыми храбро нападал на горские аулы, помогая тем самым регулярной армии с меньшими потерями пробиваться в глубь Кавказа. Но потери были немалые.

Именно на Кавказской войне появилась печальная донская песня про черного ворона. С горцами в XIX веке воевали около 100 тысяч донцов, из них в боях полегли 1763 человека, а от болезней скончалось более 16 тысяч. До середины 1840-х годов считалось, что выходцы с Дона в горной местности почти бесполезны. Поэтому казаков старались пристроить денщиками, вестовыми, ординарцами, то есть отстранить от реальных боевых столкновений. Но опыт ведения войны показал, что казаки наиболее мощное средство в борьбе с горцами.

Отчаянный Яков Бакланов сумел развеять миф о непригодности станичников к серьезным делам на Кавказе. На его счастье появилась принципиально новая тактика борьбы с засевшим в горах противником. Генерал Г. Засс, командующий Кубанской линией, был горячим сторонником активных наступательных действий. Не дожидаясь нападения горцев, удалой барон нападал первым, блестяще организуя разведку в тылу врага.

Бакланов прослужил под началом генерала Засса около трех лет и всю оставшуюся жизнь называл его своим учителем. Партизанскую тактику генерала он взял за образец и постоянно ее совершенствовал. Правда, уже в первых серьезных стычках Яков Петрович мог запросто сложить буйную голову. В июле 1836 года он увлекся преследованием неприятеля и оказался с небольшим отрядом против вооруженных до зубов горцев, превосходящих силы казаков втрое. За час Бакланову удалось отразить более десятка атак, после чего он решился перейти в наступление, подбодрив своих донцов известием, что к ним идет подкрепление. На самом деле надвигалась гроза, и раскаты грома сметливый командир выдал за выстрелы русской артиллерии. Дерзкая акция удалась. Горцы были разбиты и в беспорядке бежали. За храбрость и боевые заслуги Засс наградил сотника Я.П. Бакланова орденом св. Владимира 4-й степени с бантом. С тех пор в горах стали распространяться невероятные слухи о великане-казаке, которого не берет пуля, потому что он на короткой ноге с нечистой силой.

В 1837 году полк, в котором служил Бакланов, отправили на отдых, на Дон. Следующей командировки на Кавказ пришлось ждать восемь лет. Два года он был на льготе, а в 1841 году его назначили в только что сформированный в Новочеркасске Донской учебный полк. В 1841 г. его направили служить в казачий полк, дислоцировавшийся в Польше. По возвращении из Польши в 1844 г., 35 лет от роду он получил чин войскового старшины.

В мае 1845 года Яков Петрович получил реальную возможность проявить себя в сражениях со сторонниками Шамиля. Он был направлен в 20-й казачий полк, на границу с Чечней, в укрепление Куринское. Наместник на Кавказе М.С. Воронцов сразу же приметил способного офицера. Бакланов с блеском провел рейд навстречу его войскам, возвращавшимся из тяжелого похода на аул Дарго. В 1846 году Воронцов отдал в командование Бакланову 20-й полк, который очень скоро стал образцовым партизанским соединением. Имя Бакланова наводило такой страх и ужас на горцев, что их предводитель имам Шамиль не раз говорил: «Если бы вы боялись Аллаха, как боитесь Бакланова, вы бы были святыми». Боявшимся Бакланова горцам не ос-тавалось ничего другого, как подозревать казачьего командира в дружбе с дьяволом. Горцы так и прозвали его - Даджал, то есть черт (шайтан). Свою демоническую репутацию хитрый от природы Бакланов всячески поддерживал.

Однажды посмотреть на казачьего полководца пришли чеченские старейшины. Им хотелось убедиться, что с ними воюет истинный пособник дьявола. Бакланов был человеком двухметрового роста с грубыми чертами лица. Одного этого было достаточно для соответствующего впечатления, а тут ещё Бакланов встретил гостей в вывороченном тулупе, с перемазанным сажей лицом. Никаких дополнительных доказательств горцам не потребовалось.

Тогда горцы решили уязвить самолюбие «шайтана Боклю» в искусстве стрельбы. Известный среди горцев стрелок Джанем поклялся уложить ненавистного казака с первого выстрела и похвалялся, что с пятидесяти шагов разбивает куриное яйцо, на что наслышанные о двухметровом казаке горцы спокойно отвечали, что Бакланов и в муху попадет шагов со ста пятидесяти. Яков Петрович предстал перед Джанемом на лошади. В решающий момент снайпер горцев занервничал и сделал два неточных выстрела. Бакланов, не спешиваясь, спокойно прицелился и пустил сопернику пулю между глаз. Зрители из числа соплеменников убитого громкими криками выразили свое восхищение выстрелом казака. С тех пор по Чечне гуляла издевательская поговорка: «Не хочешь ли убить Бакланова?» 4 декабря 1848 г. Я.П. Бакланову присваивается чин подполковника.

В 1851-м по почте неизвестно от кого Бакланов получил весьма понравившийся ему подарок - черное шелковое полотнище с вышитой на нем мертвой головой Адама (черепом) и двумя скрещенными под нею костями. Эта художественная композиция была снабжена многозначительной надписью из «Символа веры» - «Чаю воскрешения мертвых и жизни будущего века. Аминь». Этот знак признавался баклановским значком и стал визитной карточкой отчаянного воина и его казаков. Храбрость Бакланова была отмечена новой наградой, орденом св. Анны 2-й степени с императорской короной. В 1850 году 20-й казачий полк убыл на Дон, но наместник Воронцов упросил военного министра А.И. Чернышева не убирать с Кавказа полковника Бакланова. Ему был вверен прибывший на Кавказ 17-й казачий полк. Он был уже настолько популярен, что многие офицеры и даже казаки из 20- го полка попросили перевод в прибывший 17-й казачий полк. Имя Якова Бакланова, как грозы Кавказа, гремело по-прежнему, а его военные заслуги были столь очевидны, что в 1852 г. его наградили орденом св. Георгия 4-го класса. В 1853 году он получил чин генерал-майора. С началом Крымской войны горцы могли вздохнуть спокойнее. Бакланов отличился при штурме турецкой крепости Карс (1855 г.), за что был награжден орденом св. Анны 1-й степени. Страшный Даджал поки-нул Кавказ в конце 1855 г. и переехал в г. Новочеркасск, в котором прожил еще весь 1856 год. В начале 1857 г. он вновь отправляется на Кавказ в качестве походного атамана. Здесь он прослужил по 1860 год. 3-го апреля 1860 г. Я.П. Бакланову присваивается чин генерал-лейтенанта, и вскоре по болезни он отправляется на Дон.

В 1861 году дворянство 2-го военного округа войска Донского избирает Бакланова окружным генералом (т.е. административным лицом). В 1863 году, в связи с началом польского восстания против царского самодержавия он был приглашен руководить 12 казачьими полками, но реально его поставили во главе одного из военных отделов (августовского) в Литве. Лояльное отношение к местным жителям в период восстания вызвало недовольство у командования. Бакланов попросил отставки. Пока шло рассмотрение его прошения, на Дону вышел Высочайший рескрипт о награждении Я.П. Баклано-ва «за особые труды» орденом св. Владимира 2-й степени. В начале 1864 г. он уезжает на Дон лечиться, а здесь его ожидает несчастье. При пожаре сгорел его дом, всё имущество и деньги, которых у него и так всегда не хватало. В 1867 г. Якова Бакланова зачислили по войску Донскому в качестве отставного генерал-лейтенанта.

Последние годы своей жизни казачий генерал Бакланов прожил в Петербурге. После долгой тяжелой болезни Яков Петрович Бакланов скончался 18 октября 1873 года и был похоронен за счет средств войска Донского на кладбище Воскресенского девичьего монастыря. Почитатели легендарного генерала «поставили на его могиле величественный и оригинальный памятник» работы скульптора Н.В. Набокова. На куске гранитной скалы, симво-лизирующей горы, брошены бурка, папаха, шашка и баклановский значок из темной бронзы.

В 1909 году, в связи со столетием со дня рождения, именем казачьего генерала Бакланова назвали один из главных проспектов города (бывший Троицкий). Несмотря на то, что этот проспект в советские годы не однажды переименовывался, в наши дни он носит название Баклановский.

4 октября 1911 года прах генерал-лейтенанта Бакланова перенесли в усыпальницу героев Дона под войсковым Вознесенским кафедральным собором, а памятник перевезли из Санкт-Петербурга в столицу донского казачества Новочеркасск и воссоздали в несколь-ко измененном виде на Соборной площади. В 30-е годы, в период всероссийской акции по сбору цветных металлов, с памятника Бакланову были сняты некоторые бронзовые элементы, в том числе бурка, шашка, баклановский значок.

4 июня 1995 г., во время празднования 190-летия со времени основания г. Новочеркасска, восстановленный московским скульптором А.В. Тарасенко памятник был торжественно открыт.

В Новочеркасске почитают имя походного Атамана войска Донского генерал-лейтенанта Якова Петровича Бакланова. Его именем названа казачья станица «Ново-Баклановская», образованная в 1990 году на территории бывшего Промышленного района. В настоящее время казаки станицы во главе с атаманом В.П. Шевченко ведут активную работу с молодежью, в том числе в созданном молодежном клубе «Гепард», который имеет дружественные связи с атомным подводным крейсером Северного флота «Гепард». Один из рынков города называется Баклановский. Имя Бакланова носит также казачья гимназия в городе Ростове-на-Дону, при которой открыт внешкольный центр «Казачья застава».

Кирсанов Е.И., историк-краевед.

Официальная биография

Якова Петровича Бакланова

Источник : // Донцы XIX века. – Новочеркасск, 1907. – С. 18-53.

Генерал-лейтенант

1809 – 1873

Стр. 18 .

Один из замечательнейших героев Кавказской войны и достойнейших представителей донской казачьей боевой доблести, Яков Петрович Бакланов родился 15 марта 1809 года в станице Гугнинской, ныне в почесть его названной Баклановскою. Отец его, впоследствии полковник и Георгиевский кавалер, только за год до рождения Якова Петровича был произведен в хорунжие; и он, и его жена, мать Якова Петровича, происходили из простых и бедных казачьих семей, а потому и не могли дать сыну никакого образования. Но одаренный недюжин-

Стр. 19 .

ными способностями и богатырской наружностью, Пётр Дмитриевич Бакланов передал своему сыну многие черты своего характера и фигуры и недюжинные способности; Яков Петрович оказался как бы от природы приспособленным к войне.

С самого раннего детства Яков Петрович был предоставлен самому себе: отец его служил в разных полках за пределами Войска, а затем, в 1812 году и следующих годах принимал участие в освободительных войнах. Мальчик рос на свободе, среди сверстников-казачат своей станицы, и очень рано научился ездить верхом и стрелять из лука. Пяти лет его отдали в науку старухе Кудиновне, от которой он перешел к пономарю, а затем и к станичному дьячку, и к семи годам Яков Петрович уже мог читать по складам церковную печать.

В это время отец его приехал в отпуск на Дон, уже в чине есаула, и взял его с собой в Бессарабию, в полк, стоявший кордонами по Дунаю и Пруту для охраны наших пределов от занесения в них моровой язвы, свирепствовавшей в Молдавии. Видя гибель множества людей и равнодушие к жизни уцелевших, Яков Петрович научился здесь презирать опасность и смерть, которой после никогда не боялся в бою. Здесь же он поучался и военному делу , с вниманием слушая в казармах рассказы бывалых казаков о подвигах их предков, о необходимых в военном деле сноровках. Отбыв трехлетний термин службы, Яков Петрович с отцом вернулся на Дон. Он забросил букварь и занялся хозяйством: пахал землю, косил сено, пас табуны и выучился ездить верхом на необъезженных диких степных лошадях. Езда и охота были его любимыми занятиями; беспрерывные упражнения в стрельбе, столь свойственные молодежи того времени, сделали из Якова Петровича замечательнейшего стрелка, про него говорили, что он мог сажать пуля в пулю из какого угодно оружия. Это искус-

Стр. 20 .

ство стрельбы не раз выручало его впоследствии. добился того, что во всех станичных военных забавах он не имел уже соперников. Так закончил свою военную подготовку к службе Бакланов, богатырь по наружности, по силе и по крепости духа.

В 1824 году шестнадцати лет Яков Петрович зачислился на службу урядником и вместе с отцом был определен в полк Попова в Крыму. Во время этой службы, почти неожиданно для отца, обнаружилась полная малограмотность Якова Петровича: он не смог составить и подписать рапортички о дежурстве по сотне. Отец отдал его доучиваться в уездное училище в Феодосии, но, к сожалению, не долго пришлось ему там пробыть: оставшаяся на Дону мать не могла одна управиться с хозяйством и требовала, чтобы Яков Петрович женился, оставив ей жену в помощницы. Пришлось ему исполнить желание матери. Недолго пробыв на Дону с молодою женою, Бакланов возвратился в полк и о дальнейшем образовании забыл и думать. Какие же нужно было иметь блестящие дарования, чтобы с таким ничтожным образованием занять одно из важнейших мест в истории покорения Кавказа?

В 1828 году Яков Петрович был произведен в хорунжие. Начиналась Турецкая война; полк его получил приказание подойти к границе: в это время генерал-губернатору Новороссии, князю Воронцову, прибывшему в Крым, понадобился от казачьего полка офицер для передачи депеш великому князю Михаилу Павловичу, бывшему под Браиловым. Отец Бакланова, принявший полк после смерти Попова, назначил сына, и Яков Петрович отправился туда. Прибыв к Браилову, когда войска готовились к штурму, Яков Петрович, передав бумаги, записался в охотники, которые должны были двигаться впереди штурмовых колонн; штурм не удался; Бакланов с другими был поднят на воздух взорвавшейся миною, отбросившею его и засыпавшею землею; это спасло его

Стр. 21 .

от смерти, так как из уцелевших от взрыва охотников, встреченных вылазкой, спасся всего один. Отделавшись одними ушибами, через пять дней Яков Петрович скакал уже обратно в полк.

Зиму 1828 года Яков Петрович пробыл в Донской конной роте, обучаясь действиям при орудиях, а с началом кампании 1829 года снова возвратился в полк. В июле ему пришлось отличиться в корпусе генерала Рота при обеспечении переправы через Камчик; чтобы овладеть ею, были вызваны охотники. Яков Петрович выехал первым и первым бросился на коне в глубокую речку и под огнем двенадцати турецких орудий, потеряв многих убитыми и утонувшими, с такой стремительностью ударил на турок, что сбил их с позиции, а казаки его даже овладели одним орудием. На следующий день сам корпусный командир благодарил Бакланова за его подвиг. Это было 7 июля , а в блистательном деле 11 июля , когда казаки отца Бакланова с боя взяли приморскую крепость Бургас, под Яковом Петровичем, увлекшимся преследованием турок, была убита лошадь. За отличие в этих делах Яков Петрович получил ордена Святой Анны IV степени с надписью «За храбрость» и III степени с бантом. По заключении мира, перезимовав в Румынии, в 1830 году полк Бакланова занял в Бессарабии кордоны по Пруту, а в августе 1831 году был отпущен на Дон; с ним возвратился и Яков Петрович, проведший годы в кругу своей семьи.

В 1834 году Яков Петрович был снова назначен на службу в полк Жирова, стоявший тогда на реке Кубани, в составе Отдельного Прочноокопского отряда. Начальником Кубанской линии в это время был известный генерал, барон Засс; вызванный сюда с левого фланга, он в самое короткое время успел внушить горцам, владевшим тогда Закубаньем, страх, доходивший почти до суеверного ужаса. Слава Засса гремела по краю. И вот, под начальством такого генерала, Якову Петровичу пришлось начинать

Стр. 22 .

свою, впоследствии всем известную, кавказскую службу. В постоянных делах с предприимчивым и настойчивым неприятелем Яков Петрович усвоил все приемы малой войны, развил в себе все те качества, которые, по его мнению, были залогом успеха Засса и которые так полезны были ему в будущем. Нелегко, это правда, доставалось, «но спасибо Зассу и горцам, – говаривал Яков Петрович, – они меня выучили многому». К памяти своего учителя Яков Петрович относился с благоговением до конца своей жизни.

За три года первой службы на Кавказе Якову Петровичу пришлось участвовать во множестве стычек с закубанскими горцами. В экспедиции генерала Засса для истребления закубанских аулов между реками Псефиром, Лабою и Белой, при штурме одного из них, Якову Петровичу удалось обратить на себя особенное внимание генерала и тем положить начало своей известности на Кавказе. Было это в июле 1836 года: Бакланову было поручено начальство над охотниками, как старшему из них. Осмотрев аул, Яков Петрович нашел, что плетни вокруг него для прохода кавалерии разобрать нельзя, а ворота были крепко заперты; пробраться в аул можно было только через лазейку над воротами, куда и бросился он первым по сигнальной ракете; Яков Петрович был у цели и уже вскочил на ворота, когда горец, стоявший над воротами, после осечек из винтовки и пистолета, ударом курка перевернутого пистолета, ранил его в голову, и Бакланов без чувств повалился в ров; но другие пошли по его следам и аул был взят. Внимание и расположение генерала Засса к Якову Петровичу с того времени уже не изменялись.

В том же 1836 году Якову Петровичу пришлось отличиться и в качестве отдельного начальника в деле на реке Чамлыке, и до ныне памятном в прикубанских казачьих станицах. Здесь полк Жирова строил себе штаб-квартиру; во время работ полковой табун был

Стр. 23 .

на подножном корму; горцы задумали его отбить и устроили на Чамлыке засаду в триста шестьдесят человек. Выехавший 4 июля из крепости разъезд был весь уничтожен горцами; последний из казаков был свален с коня пулей уже на виду у Бакланова, следившего с угловой батареи за казаками ближайшего пикета; сотня его была дежурной и по тревоге первой выехала в поле. Горцы начали отступать, Яков Петрович издали их преследовать; ещё в виду крепости горцы бросились на него в шашки, но казаки успели спешиться и отразить атаку огнем; вторая атака тоже была отражена. Увидя показавшийся из крепости полк, Бакланов начал преследовать горцев смелее; оттянув его на десять верст, горцы в третий раз атаковали; казаки едва успевали заряжать ружья; патроны были уже на исходе. Яков Петрович послал сказать командиру, что у него нет патронов и нужна помощь, но гонец вернулся после отражения Баклановым уже десятой атаки с ответом командира: если у казаков нет патронов, то есть пики, а подкрепления не будет.

Посоветовавшись с хорунжим Поляковым, Яков Петрович решил, что отступать нельзя, – иначе горцы при преследовании всех зарубят, и что нужно атаковать ещё раз горцев, если же атака на них не удастся, то умирать всем в рукопашном бою , спешившись. Последовали одиннадцатая и двенадцатая атаки горцев, обе отбитые, хлынул ливень и послышался гром, напоминавший пушечные выстрелы. Бакланов воспользовался этим сходством, и обратясь к казакам, сказал, что это полк с пушками идет на выручку, но не следует дать ему воспользоваться плодами их успехов, и потому нужно самим атаковать горцев. Неожидавшие казачьей атаки и неуспевшие ещё оправиться от последней своей безуспешной атаки, горцы дрогнули и, охваченные паникой, бросились бежать. Казаки Якова Петровича преследовали их до реки Лабы на пятнадцать верст,

Стр. 24 .

отбили от брода и заставили спасаться вплавь под пулями. Из всей партии горцев в триста шестьдесят человек спаслось не более шестидесяти, сотня же Якова Петровича потеряла всего до двадцати человек убитыми и ранеными.

На следующий день приехал в управление генерал Засс, получивший в пути донесение полкового командира, которое он и отправил по начальству. В донесении было сказано, что в деле участвовал полк; ошибка, к неудовольствию некоторых, хотя и была случайно обнаружена этим приездом, но исправлять её уже нашли неудобным. Тем не менее, по настоянию генерала Засса, сотник Бакланов получил за это блистательное дело орден Святого Владимира IV степени с бантом.

В последовавшей затем через несколько дней экспедиции Засса к абазинским аулам, при отступлении отряда после разгрома аулов, Якову Петровичу, несмотря на его малый чин, поручено было с частью кавалерии прикрывать переправу через Лабу пехоты, артиллерии и обозов. Это обстоятельство показывает, как умел ценить Засс военные дарования подчиненных.

После этого дела Бакланову уже не пришлось, до возвращения на Дон в июле 1837 года, участвовать в серьезных делах с неприятелем. Осенью этого же года, как выдающийся боевыми заслугами офицер, он был зачислен в 41-й полк, собиравшийся в Новочеркасске для встречи государя Николая I, возвращавшегося из Грузии. Яков Петрович, командуя полусотней, участвовал во всех смотрах и церемониях и за отличие по службе был произведен в есаулы. Следующие два года он провел на льготе. А в мае 1839 года был назначен в только что сформированный Донской учебный полк, который должен был служить рассадником военного образования на Дону.

Один из первых, Яков Петрович достиг здесь благих результатов обучения казаков на основании своей боевой практики. Он обратил внимание на дух кавале-

Стр. 25 .

рийского устава и сумел применить его к казакам, сообразно условиям и потребностям их службы. Блестящий успех прибавил к славе Якова Петровича, как боевого офицера, ещё и известность фронтовика.

В 1841 году Яков Петрович был зачислен в 36-й полк Родионова и с ним отправился в Польшу; здесь он познакомился с новой, ещё невиданной им жизнью. Свой досуг мирного времени Яков Петрович посвятил самообразованию; чтением полезных книг и изучением военно-исторических сочинений он пополнил недостатки своего слишком скудного первоначального образования. После возвращения из Польши в 1844 году, 18 октября Яков Петрович был произведен в войсковые старшины, 35 лет от роду, а в мае 1845 года был экстренно командирован на Кавказ, в Донской казачий 20-й полк подполковника Шрамкова.

Проведенные им здесь десять лет беспрерывной службы принесли значительную пользу для покорения Кавказа; польза эта была так велика, что многие из главных военных начальников того времени считали прямо необходимым участие Бакланова в их военных действиях. Отличное знание местности и языка горцев, находчивость, храбрость и решительность, умелое пользование лазутчиками, всё это всегда давало Бакланову возможность при незначительных силах одолевать сильнейшего противника с наименьшими для отряда потерями. Смело можно утверждать, что исключительно благодаря Бакланову, его умением и тактикою сохранена не одна тысяча солдатских жизней в многотрудном деле покорения Кавказа. Одно имя Бакланова наводило на горцев панику, и присутствие его в отряде всегда почти решало дело в нашу пользу. Сам Шамиль говаривал в раздражении горцам: «Если бы вы боялись аллаха , как боитесь Бакланова, вы были бы святыми».

За указанные десять лет (1845–1855) Яков Петрович перебывал на Кавказе во многих местах, в разных

Стр. 26 .

должностях, и участвовал во многих делах с горцами. За недостатком места здесь приходится остановиться на описании только значительнейших из них и на отношении к нему начальствующих лиц.

Донской казачий 20-й полк, куда Бакланов был назначен младшим штаб-офицером, стоял в небольшом Куринском укреплении, бывшем передовым оплотом наших кумыкских владений, и стоявшем на уступе лесистого Качкалыковского хребта, отделявшего Кумыкскую плоскость от Большой Чечни. Вскоре после прибытия сюда Якову Петровичу удалось сразу приобрести себе популярность в гарнизоне смелым отгоном у горцев стада в сто пятьдесят штук рогатого скота. Ехавший сюда начальник левого фланга, генерал Фрейтаг, узнав в пути о смелом набеге Бакланова, тогда же предсказал ему быструю служебную карьеру.

Генерал Фрейтаг имел приказание спешить с войсками Кумыкской плоскости на выручку главного отряда, потерпевшего неудачу в Даргинской экспедиции. Собрав, что было под рукой и поручив Якову Петровичу командование кавалерией отряда, он к вечеру 19 июля был уже у Шаухал-Берды, а на следующий день оба отряда с двух сторон атаковали неприятеля на этих высотах и после кровопролитного боя с неприятелем соединились; заслуга Фрейтага в избавлении графа Воронцова и его отряда была огромная, последствия боя были неисчислимы. На следующий день, на смотре главнокомандующего, граф Воронцов остановился перед Баклановым, представленным ему Фрейтагом, и сказал: «Я помню ваше дело на Чамлыке у Вознесенского укрепления и мне весьма приятно увидеть вас опять в рядах нашего Кавказского корпуса». За отличие при взятии Шаухал-Бердынских завалов Яков Петрович получил орден Святой Анны II степени, а затем, из-за отъезда на Дон подполковника Шрамкова, по личному приказанию Воронцова, был назначен командующим Донским казачьим

Стр. 27 .

20-м полком, который и принял в начале 1846 года.

Получив полк, Яков Петрович тотчас же принялся за внутренние реформы в нем; он завел новые порядки: прежде, едва полк приходил с Дона, как разные начальники, чиновники и даже армяне, служившие при войсках переводчиками, расхватывали для своих личных услуг в качестве драбантов немалую часть полка; остальные разбивались по постам, попадали под начальство «чужих» офицеров; интересы казаков и полка от этого страдали, казаки гибли в одиночных боях, исчезали в лазаретах и там умирали; бывали случаи, что полки возвращались на Дон в трех сотенном составе. Такое тяжелое положение донцов, описанное и в современных ему песнях о службе на Кавказе, не способствовало повышению их боевой подготовки, и потому донцы всегда ценились на Кавказе ниже линейцев; не содействовали повышению их оценки и их командиры, назначаемые по линии, иногда совершенно неспособные. Яков Петрович задался целью поднять донцов во мнении кавказского начальства и скоро разумно обдуманными мерами достиг этого.

Утвердившись в мысли, что донской казак не может в чем-либо уступать линейному, Яков Петрович начал свое командование тем, что отобрал у всех начальствующих и штабных казаков своего полка, служивших при них денщиками, и после уже никому не давал их; напрасно было и писать ему об этом. Собрав полк, он сам занялся его строевым образованием; его неустанная в этом отношении деятельность, строгость, наблюдение за всеми чинами полка, постоянные осмотры оружия и лошадей очень скоро поставили полк на завидную степень боевого образования. Для офицеров он устроил военные беседы, а казаков стал упражнять в разведке, саперном и артиллерийском деле в самых широких размерах.

Из лучших людей полка Яков Петрович составил седьмую

Стр. 28 .

сотню, учебную, которая и давала ему инструкторов. А в боях шла или в голове полка, или была надежным резервом; в каждой сотне один взвод был как бы конными саперами; кроме того, были в полку ещё две команды: пластунские, – из лучших стрелков и наездников, – для самых опасных разведок, и ракетная, которая своими действиями, в составе батареи, скоро приобрела себе на Кавказе почетную известность. Форменное оружие и одежда держались только для смотров и парадов, а обыкновенно носили оружие и платье, снятое с убитого врага; по словам Бакланова, казаки должны были обмундировываться и вооружаться не иначе, как только на счет своего противника; оставались при донцах только дротики, которые Яков Петрович признавал неотразимыми, даже при ударе пешим строем. Чеченцы по этим пикам издали узнавали спешенный Баклановский полк и в таких случаях старались нападать на колонну с той стороны, где были линейцы.

Для ознакомления казаков с местностью и образом действий противника Яков Петрович производил с партиями ближние и дальние разведки и вступал с горцами в мелкие стычки, подготовляя таким образом донцов и к большим делам; главным требованием при разведке у Бакланова было такое правило: «Всё заметь, ничего не моги проглядеть, а тебя чтобы никто не видал». В бою Яков Петрович требовал от казаков самоотверженности: «Покажи врагам, – говорил он, – что думка твоя не о жизни, а о славе и чести донского казачества». Зоркость глаза и способность самого Бакланова запоминать места влияли и на его разведчиков, заставляя их не отставать в разведке от своего начальника, а умение пользоваться лазутчиками не раз давало Якову Петровичу возможность уведомлять начальство даже и о планах Шамиля.

Сама наружность Якова Петровича была замечательна и внушительна; она поражала колоссальными размерами: вы-

Стр. 29 .

разительное лицо, изрытое оспой, большой нос, густые нависшие брови, из-под которых глаза метали молнии, длинные усы и густые бакенбарды, спускавшиеся на грудь, огромный рост, могучая грудь и широкие плечи – всё поражало в нем энергией, крепким духом и физической силой. При грозной наружности Яков Петрович отличался сердечной добротой и не отказывал в помощи ни офицеру, ни казаку, почему кошелек его всегда был пуст. Полк он держал в руках, ничего с него не тащил, лошадей отлично кормил и казаков своих в обиду не давал. При таких условиях, конечно, полк Бакланова стал первым в ряду донских полков и перещеголял и линейные полки, а сам Яков Петрович обратил на себя всеобщее внимание и приобрел себе популярность по всему Кавказу.

Создав себе замечательный в боевом отношении полк, Яков Петрович выработал и свою собственную тактику, главными основаниями которой были вера в Бога, скрытность движения и быстрота его, и смелый удар по первому влечению сердца. Вскоре ему представился случай и применить ее: находясь в отряде генерала Козловского, при поражении скопищ Шамиля под стенами укрепления Хасав Юрт, Яков Петрович с четырьмя сотнями своего полка бросился в атаку на чеченскую конницу, опрокинул и прогнал её. За отличие в этом сражении он был награжден орденом Святой Анны II степени с императорской короной.

Затем Бакланову пришлось участвовать во множестве больших и малых дел с неприятелем. Так, 9 января 1847 года Яков Петрович со своими казаками неожиданно вынесся наперерез отбитому на переправе через Терек скопищу горцев мичиковского наиба Баты, разбил его наголову и преследовал до самых гор, потеряв сам всего двух казаков ранеными. Чтобы рассчитаться с Баклановым, Бата решил произвести набег в окрестностях Куринского, где стоял полк Якова Петровича.

Эти набеги навели уныние на жителей, потерявших единственную поддержку своего существования. Предводителем своим они выбрали известного наездника Ачибеева, который и должен был дать отпор Бакланову, и вот 10 мая Яков Петрович попал было в засаду при Исти-Су, где две партии горцев охватили три его сотни, но вовремя подоспевшие резервы с Карасинского поста и рота кабардинцев с двумя орудиями, вышедшая позже Якова Петровича, согласно его распоряжения, помогли ему отразить горцев.

Летом того же 1849 года Куринское укрепление посетил князь Воронцов, объезжавший войска левого фланга. Бакланову он объявил «особую благодарность» за отличный воинственный дух, замеченный в его полку. Казаки представлялись в черкесках, вооруженные кавказскими кинжалами, шашками, винтовками и с пиками. Заинтересовавшись ракетной батареей Бакланова, главнокомандующий подробно осмотрел ее, произвел ей ученье, любуясь быстротой и ловкостью её движения и в заключение сказал сопровождавшему его генералу Нестерову: «Я полагаю, Пётр Петрович, что эта казачья батарейка не уступит ни одной артиллерийской части у нас на Кавказе».

Стр. 49 .

он был назначен походным атаманом донских полков на Кавказе. Со взятием Карса кончилась боевая деятельность Бакланова, а с этого времени Яков Петрович выступает в роли администратора. Хотя сам Яков Петрович тяготился этой новой своей деятельностью, говоря, что ему «легче было бы провести две-три ночи с пластунами, чем два-три часа за письменным столом своего кабинета», тем не менее деятельность эта была плодотворна: никто лучше Бакланова не мог знать нужд и быта донских полков на Кавказе; улучшением этого быта полки обязаны исключительно Бакланову. Князь Барятинский, главноначальствующий тогда на Кавказе, высоко ценил деятельность нового походного атамана.

Ходатайства князя Барятинского о награждении Бакланова за эти заслуги и прежние боевые подвиги его обратили на себя внимание императора Александра II, и Яков Петрович получил за них: 16 февраля 1859 года орден Святой Анны I степени с императорской короной, 2 февраля 1860 года аренду на двенадцать лет, по одной тысяче пятьсот рублей серебром ежегодно, и 3 апреля того же года – чин генерал-лейтенанта.

К сожалению, годы, боевые труды и тяжкие раны дали себя знать: Яков Петрович заболел и, сдав должность походного атамана генералу Хрещатицкому, уехал на Дон лечиться и был зачислен по Войску. Но долго оставаться без дела было не в его натуре: по выбору дворянства Яков Петрович занял в 1861 году должность окружного генерала 2-го военного округа Донского войска.

С началом Польского восстания 1863 года почти поголовно вооружился Дон. Приискивая донским полкам достойного начальника, наказной атаман Граббе 16 мая телеграфировал военному министру так: «На западной границе собирается 12 казачьих полков. Необходим молодец-началь­ник. Не назначить ли Бакланова?» Генерал же Муравьев, зная Бакланова по рассказам

Стр. 50 .

брата, сослуживца его по Кавказу, тоже писал военному министру, что «побуждаемый необходимостью иметь в настоящее время энергичных отрядных начальников для отыскания и поражения мятежнических шаек, он просит о командировании в свое распоряжение, сколь возможно скорее, Войска Донского генерал-лейтенанта Бакланова».

Государь дал согласие на назначение Якова Петровича в распоряжение Муравьева для начальствования над расположенными в Виленском округе донскими полками. Задержанный сдачей должности, получив в виде высочайшего пособия четыре тысячи рублей на подъем, Бакланов в начале июля прибыл в Вильно. Здесь он издал известный свой приказ по донским полкам от 7 июля, заканчивающийся так: «...настанет время, – я буду посреди вас в беседе боевой, введу вас в бой с заветным кличем Ермака «с нами Бог», – силой коего булат наш остр, и не устрашимся! Уверен в вас, что вы такие же чудо-богатыри, как были водимые мной в бой деды, отцы и старшие братья ваши».

Но не пришлось Якову Петровичу принимать участие в боях: его назначили начальником Августовского отдела. Одаренный большим природным умом, Бакланов сумел воспользоваться громким авторитетом своего имени и молвой, прошедшей о нем по Литве: без жестокостей, одним нравственным влиянием он достиг в крае такого порядка и спокойствия, какие в других местах не добились ни казнями, ни ссылками. Приняв на себя управление отделом, Яков Петрович немедленно выполнил две важных по своим последствиям меры: первая из них заключалась в разделении войск отдела; каждый отряд получил свой район действий, который должен был ежедневно осматривать; таким путем вся губерния была очищена от повстанцев. Вторая мера заключалась в издании и объявле-

Стр. 51 .

нии особой инструкции, которой разрешалось жителям, во избежание истязаний, снабжать появившихся мятежников припасами и лошадьми, но под условием немедленного о том, по уходе их сообщения ближайшему отряду. В случае не выполнения этого требования, деревня должна быть объявленной вне закона и подвергалась разгрому. Но этой угрозы Бакланову не пришлось употребить: видя заботливость и справедливость начальства, крестьяне сами стали формировать дружины для защиты своих селений от повстанцев; имя Бакланова они благословляли. Даже поляки стали относиться к нему с большим уважением, особенно после того, как он по приеме отдела сам объехал все тюрьмы и освободил до ста двадцати заключенных, о которых даже не было известно, кем, когда и за что они арестованы; за все время управления Яков Петрович подписал только семь смертных приговоров; вообще же смертную казнь он заменял ссылкой в Сибирь, причем семьям, оставшимся без куска хлеба, помогал, чем мог. Множество писем, полученных им впоследствии из Польши, были доказательством уважения к нему поляков.

Гуманное отношение к полякам, благодаря недоброжелателям Бакланова, стало известно Муравьеву. Получив от него несколько резких замечаний, Яков Петрович предпочел отправиться в Вильно для личных объяснений. Горячий разговор между ними закончился такими словами Бакланова: «По моему мнению, крутые меры, как бы они не были жестоки, должны производиться над противником своевременно, а не тогда, когда он уничтожен и бессилен. Мои понятия не могут сходиться с вашими, а потому позвольте мне не возвращаться в Сувалки. Я еду отсюда прямо на Дон: пошлите на мое место другого генерала, которому я обязуюсь передать отдел в двадцать четыре часа. Расставаясь с вами, я хочу до конца говорить вам правду в глаза: управляя отделом именем не моим, а вашим, я старал-

Стр. 52 .

ся не наложить на имя ваше черного пятна. На Литве вас злословят, но могу вас уверить, что в Августовской губернии вас благословляют».

Пораженный такой отповедью, Муравьев просил Бакланова возвратиться в Сувалки и действовать по-прежнему, а в награду Якову Петровичу «за особые труды» по управлению отделом исходатайствовал ему орден Святого Владимира II степени, пожалованный при высочайшем рескрипте 6 февраля 1864 года.

Шестимесячные усиленные труды Бакланова по отделу опять расшатали его здоровье: он просился в четырехмесячный отпуск на Дон и 30 января 1864 года был освобожден от управления Августовским отделом с оставлением заведующим донскими полками в Виленском округе. На лечение и устройство домашних дел Муравьев выхлопотал для него три тысячи рублей пособия. В отпуске Яков Петрович заболел воспалением печени, а вслед за тем его постигло другое несчастье: у него сгорело в Новочеркасске всё имущество и даже деньги, – пришлось на время отказаться от многого в жизни.

Проведя весь 1864 год на Дону, в январе 1865 года Яков Петрович возвратился в Вильно. Здесь командующий войсками округа, генерал-адъютант Кауфман, донося в 1866 году о способностях и служебном такте Бакланова, исходатайствовал ему высочайше пожалованную аренду, по три тысячи рублей на двенадцать лет, а вскоре после того ему было объявлено высочайшее благоволение за отличное состояние донских полков на смотре великого князя Николая Николаевича под Вильно 17 сентября того же года. Затем должность заведующего полками была упразднена и 13 января 1867 года Бакланов был зачислен по Войску.

Этим кончилось служебное поприще Якова Петровича. Последние годы своей жизни он прожил безвыездно в Петербурге, следя за усовершенствованиями в военном деле и живо интересуясь всем, что касалось фанатически любимого им Войска Донского.

Здоровье его было уже не прежнее. Медленно тая, Яков Петрович окончательно слег и умер 18 октября 1873 года. Яков Петрович никогда не знал счета деньгам, а потому и умер в бедности. Похоронен он в Петербурге на кладбище Воскресенского девичьего монастыря на счет Войска. Донцы и почитатели Бакланова поставили на его могиле величественный и оригинальный памятник.

Ныне – это станица Новоцимлянская в Цимлянском районе Ростовской области , которая является административным центром Новоцимлянского сельского поселения . Историческое же место расположения Гугнинской (Баклановской) станицы оказалось затоплено водами Цимлянского водохранилища , а станица была перенесена на новое место. Станица Баклановская имеется в Дубовском районе Ростовской области. Эта станица входит в состав Малолученского сельского поселения. В Новочеркасске Троицкий проспект был переименован в Баклановский.

В данном случае речь идет о нижних чинах, назначаемых в денщики, а также используемых на иных вспомогательных должностях.

На вооружение русской армии были приняты следующие ракеты системы: 2-, 2,5– и 4-дюймовые (51-, 64-и 102-мм). В зависимости от назначения и характера стрельбы были введены и новые названия ракет – полевые и осадные (крепостные). Полевые ракеты вооружались гранатами и картечью. Осадные ракеты вооружались гранатами, картечью, зажигательными и осветительными снарядами. К полевым ракетам относились 2– и 2,5-дюймовые, а к осадные (крепостным) – 4-дюймовые. Вес боевых ракет зависел от типа боевой части и характеризовался следующими данными: 2-дюймовая ракета весила от 2,9 до 5 кг; 2,5-дюймовая – от 6 до 14 кг и 4-дюймовая – от 18,4 до 32 кг. Одинарная пусковая установка Константинова состояла из короткой железной трубы, установленной на деревянной треноге. Угол возвышения трубы обычно придавался по квадранту, устанавливаемому на трубу. Горизонтальное наведение станка осуществлялось непосредственным визированием трубы в цель. Станки для пуска были легки и удобны для переноски людьми и перевозки на лошадях. Максимальный вес станка с трубой достигал 55-59 кг.

Асмодей – (греч.) существо судящее, демон, дающий знания тем, кто обратится. Здесь используется полушутливое значение, которое подкреплялось реальными фактами строгости и доброты командира, обладающего дьявольской силой.

Талгик – наместник, имя которого в силу широкой известности даже отчасти стало нарицательным в плане синонима жесткого управленца. Его имя писали по-разному: ТIЕЛХАГ (Талхиг Шалинский, Талгик, Талгик Аргунский). Был выходцем из с. Шали, тайп курчалой. Занимал следующие должности: Наиб округа Шали, наиб Большой Чечни, мудир, начальник артиллерии. В 1859 г. перешел на сторону царских войск. Состоял в родственных отношениях с Шамилем: был тестем старшего сына Шамиля Джемал эд-Дина. Автор летописи на арабском языке. Похоронен в с. Шали.

Джалка – река, правый приток реки Сунжи, в свою очередь, правого притока Терека, впадающего в Каспийское море.

Яков Петрович Бакланов (15 марта 1809; станица Гугнинская, Область Войска Донского, Российская империя - 18 октября 1873; Санкт-Петербург) - русский генерал, герой Кавказской войны.

Биография

Семья

Происходил из дворян Войска Донского. Родился 15 марта 1809 года в станице Гугнинской войска Донского. Его отец Бакланов, Пётр Дмитриевич был из казачьих детей, дослужившийся до полковничьего чина. Мать - казачка Устинья Малахова.

В 1826 г. Яков Петрович обвенчался с дочерью Гугнинского священника Серафимой Ивановной Анисимовой.

Прохождение службы

На службу вступил 20 мая 1824 г. урядником в 1-й Донской казачий полк (Попова), в котором командовал сотней его отец.

Принял участие в русско-турецкой войне 1828-1829 гг., в начале 1829 г. произведён в хорунжие, а 20 мая того же года за отличие в деле с армией великого везиря при Кюлевчи близ г. Шумена награждён орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»; 11 июля 1829 г. пожалован орденом Св. Анны 3-й степени с бантом за отличие в делах при покорении турецких городов Месемврии и Анхиало (теперь Несебр и Поморие в Болгарии). По окончании войны до августа 1831 г. стоял с полком на пограничной сторожевой черте по р. Прут. 21 сентября 1831 г. произведён в сотники.

Активный участник Кавказских походов. Первой серьёзной экспедицией, положившей начало кавказской известности Бакланова, была экспедиция 1836 г., предпринятая для истребления закубанских аулов между реками Псефиром, Лабой и Белой. Здесь он был ранен в голову. 4 июля 1836 г., преследуя на протяжении 10 вёрст вчетверо превосходящий отряд горцев (между реками Чамлык и Лаба), выдержал множество контратак неприятеля и израсходовал все патроны, в заключение, выбрав удобный момент, близ укрепления Вознесенского ударил в пики, опрокинул неприятеля и преследовал более 15 вёрст, истребив его почти полностью. За это дело 4 июля 1837 г. награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом.

22 октября 1837 г. произведён в есаулы и переведён в 41-й Донской казачий полк. Весной 1839 г. назначен на службу в Донской учебный полк, а в 1841 г. переведён в 36-й Донской казачий полк (Родионова), с которым в Польше содержал кордоны на границе с Пруссией.

По возвращении из Польши, 18 октября 1844 г. Бакланову был пожалован чин сотника (по другим источникам - войскового старшины); весной 1845 г. Бакланов получил назначение в 20-й Донской казачий полк, расположенный на левом фланге кавказской линии в Куринском укреплении, которое составляло передовой оплот русских Кумыкских владений. 20 июля 1845 г. награждён орденом Св. Анны 2-й степени за отличие, оказанное в бою при разбитии укреплённых завалов в урочище Шаухал-Берды.

5 июля 1846 г. за отличие, храбрость и мужество, оказанные в бою со скопищем Шамиля при обороне крепости Внезапной, пожалован Императорской короной к ордену Св. Анны 2-й степени; в этом же году был назначен командиром 20-го Донского казачьего полка.

19 февраля 1849 г. награждён золотой саблей с надписью «За храбрость» за отличие, оказанное им в делах при истреблении аулов Махмуд-Юрт, Перхикан-Тала и Бенк-Которо; за оказанное же отличие 9 и 10 сентября того же года в бою с горцами во время рубки леса Бакланову было объявлено Высочайшее благоволение.

10 февраля 1850 г. за отличие во время набега на Гайтемировские ворота произведён в полковники. Летом 1850 г. назначен командиром 17-го Донского казачьего полка. Однажды в полк на имя Бакланова пришла посылка. В ней оказался большой кусок чёрной ткани, на котором был изображён череп с перекрещенными костями и круговой надписью из «Символа веры»: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь». Яков Петрович закрепил ткань на древке, превратив её в личное знамя.

Даже у бывалых казаков этот значок вызывал тягостное чувство, горцы же испытывали от баклановского символа суеверный ужас. Один из очевидцев писал: «Где бы неприятель ни узрел это страшное знамя, высоко развевающееся в руках великана-донца, как тень следующего за своим командиром, - там же являлась и чудовищная образина Бакланова, а нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути».

Часто слышу - в Царской России выходец из крестьян не мог практически ничего реализовать в своей жизни. Это полный бред. Как и раньше, так и сейчас, все зависит от ДУХОВНЫХ качеств Личности, от воли человека, целей, которые он себе сам ставит. Если цели чисты, то Господь Бог ведет человека по жизни, помогая и поддерживая его.

Оригинал взят у slovenorus14 в Яков Петрович Бакланов

ГОРДОСТЬ ОТЕЧЕСТВА: Неистовый Боклю

Немного найдется среди военачальников русской армии генералов более популярных на Кавказе, чем Яков Петрович Бакланов. Даже спустя много десятилетий после его мирной кончины у чеченцев в ходу была поговорка: "Не хочешь ли убить Бакланова?" Этот странный вопрос адресовали тому, кому желали дать понять, что он - безнадежный хвастун и не отдает себе отчета в своих словах. Ибо убить Якова Петровича в бою, как убедились воинственные горцы в десятках больших сражений и малых стычек, оказалось не под силу никому. Он нередко получал ранения, но всегда с невероятным мужеством переносил их, оставаясь на ногах даже после большой потери крови, отчего черкесы и чеченцы считали его заговоренным от смерти. Этот богатырского телосложения великан (рост его составлял 202 см) внушал врагам суеверный страх. Он был воистину непобедим. Не случайно имам Шамиль упрекал своих мюридов: "Если бы вы боялись Аллаха так же, как боитесь Бакланова, давно были бы святыми". Но кроме храбрости и поразительного мужества, казачий вождь обладал и умением быстро ориентироваться в обстановке и принимать верные решения, овладел горскими наречиями и создал такую надежную сеть лазутчиков и информаторов (расходуя на оплату их услуг почти все свое жалованье), что намерения противника очень часто становились ему известны. Он был живым воплощением всех доблестей, необходимых офицеру-кавказцу. Не случайно сегодняшние защитники Отечества, несущие нелегкую службу в тех краях, где полтора столетия назад сражался Яков Петрович, считают большой честью удостоиться медали в честь прославленного казачьего генерала, которую учредила Ассоциация ветеранов подразделений специального назначения "Братство "краповых беретов" "Витязь".

"СКОРЕЕ УМРЕМ, ЧЕМ ВЫДАДИМ РОССИЮ И ТИХИЙ ДОН..."

БАКЛАНОВ родился 15 марта 1809 года в станице Гугнинской. Отец его был простой казак, мало разумевший в грамоте, зато честный и храбрый. Все его достояние состояло из деревянного домика и нескольких десятин земли. Жена его, Устинья Малаховна Постовалова, родилась в соседней станице Терновской - еще более бедной и малочисленной, чем Гугнинская. Она также принадлежала к небогатой казачьей фамилии, а потому семейство Баклановых жило очень бедно.
В годы, предшествующие рождению Яши, отец служил в рабочем полку "кочуров" (это был своего рода казачий стройбат, занимавшийся возведением Новочеркасска, земляными работами на территории Войска Донского). Даже являться на службу он был обязан не с шашкой, а с "качком" - одноконной тачкой для перевозки земли и прочих материалов. Таким образом, хлеб насущный батюшка будущего героя Кавказа зарабатывал тяжким физическим трудом. Однако будучи наделен, как пишет о нем историк XIX века В. Потто, "самой счастливой богатырской наружностью и умом", он был "замечен начальством" и в 1808 году произведен в хорунжие. Этот первый офицерский чин тогда сразу давал права потомственного дворянства, а посему появившийся на свет Яков с рождения считался дворянином.
Наступил 1812 год. Хотя Яше Бакланову было всего три годика, но ему крепко запали в память события той знаменательной поры. Тогда гонцы, присланные из действующей армии атаманом Платовым, объезжали все станицы, извещая, что Наполеон, пришедший с несметными полчищами разорить Россию, похваляется пройти ее до самых берегов заветного Дона. "Если враг осквернит своим присутствием казацкую землю, - возвещали глашатаи, - тогда не пощадит он ни жен, ни детей, поругает храмы Господни, встревожит прах отцов наших и смешает горячую казацкую кровь с волнами Тихого Дона... Атаман призывает всех верных донцов встать на защиту царя и Отечества!"

"Скорее умрем, чем выдадим Россию и Тихий Дон на поругание поганым французам!" - единодушно отвечали казаки своему атаману. По его наказу в считанные недели сформировались 20 казачьих добровольческих полков, которые и прибыли осенью в лагерь русской армии под Тарутином. Никто не ожидал их там, кроме Платова, действовавшего в этом случае тайно, а потому восторг и изумление всех были таковы, что вызвали слезы умиления даже у самого Кутузова.
Ушел со своим полком изгонять французов с русской земли и отец Яши. Поэтому мальчик рос, предоставленный сам себе, на улице, как и дети других станичников. Когда Якову исполнилось пять лет, бабушка отдала его "в науку" старухе по имени Кудимовна. Затем он попал в руки приходского пономаря, а потом и станичного дьячка и изучал с ними, как и большинство сверстников, псалтырь и часослов.
Мальчику было 6 лет, когда отец вернулся из заграничных походов, пройдя с боями всю Европу. Он был уже есаулом, с Аннинским крестом на эфесе шашки и тремя жестокими ранами, и приобрел репутацию одного из храбрейших казацких офицеров.
Яков Петрович до конца дней своих помнил эту встречу, о чем и рассказал в написанных уже на покое в Петербурге "Воспоминаниях". Вся станица вышла тогда приветствовать воротившихся со славой воинов. Старики, ветераны суворовских походов, истово крестились и, припадая к земле, радостно восклицали: "Да, сослужили наши казаки Богу, государю и Всевеликому Войску Донскому!"
Спустя год Яша ездил с отцом встречать и вернувшегося на Дон атамана Платова, взысканного необыкновенными милостями всех союзных монархов. В обоюдных приветствиях, в живом проявлении древних казацких обычаев, в самой обстановке встречи "столько звучало неподдельной и искренней казачьей поэзии, - писал в "Воспоминаниях" Бакланов, - что эти минуты решили судьбу моей жизни..."

"ОДИН РАЗ РОДИЛА МАТИ, ОДИН РАЗ И УМИРАТИ..."

ОТЕЦ пробыл дома недолго. Вернувшись на Дон в 1815-м, в следующем году он уже уезжал в Бессарабию, откуда на Россию шла чума. Чтобы воспрепятствовать проникновению в русские пределы страшной заразы, донские полки были расставлены кордонами, перекрывая все пути с юга. Бакланов-старший решил взять сына с собой - пусть теперь учится у полковых писарей, а заодно и постигает азы воинского ремесла. Так уже в детском возрасте Яков повстречался с первой серьезной опасностью и приучился ее презирать, потому что увидел вокруг себя такое полнейшее равнодушие к жизни, которое могло явиться только у людей, глубоко, до фатализма уверовавших в смысл изречения "Чему быть, того не миновать". "Один раз родила мати, один раз и умирати", - рассуждали казаки двенадцатого года, и эта их присказка стала девизом всей жизни Якова Петровича.
Любимым занятием его в месяцы, проведенные на кордоне, стало сидеть в хате с бывалыми казаками и жадно внимать их рассказам про воинские подвиги: как ходили когда-то станичники войной на "турского салтана", отбивались в "Азовском сидении", как сами теперешние собеседники одерживали победы над великой армией Бонапарта. Последние события особенно волновали воображение мальчика. Донцам было чем похвалиться: в Отечественную войну 1812 года казаки истребили до 18500 французов, взяли в плен 10 генералов, 1050 офицеров, 39500 нижних чинов, захватили 15 знамен и 346 орудий. Особенно нравилось Яше слушать про геройство отца, про то, как в 1814 году один немецкий генерал даже назначил его, к немалой гордости всего казачьего околотка, комендантом небольшой французской крепости Сасфогент. И загоралось сердце мальчика, и мечталось ему о таких же великих подвигах, о бранной славе...
Вернувшись вместе с отцом из Бессарабии на Дон, Яков окончательно оставил букварь и стал заниматься хозяйством: пахал вместе с батюшкой землю, косил сено и пас табуны, где, между прочим, выучился ездить верхом на необъезженных, норовистых степных лошадях. На коне он скакал уже с 3 лет, а когда подрос, любимым его развлечением стало ходить по воскресеньям на охоту или на военные игры, на которых казачья молодежь упражнялась в джигитовке, стреляла в цель, состязалась в борьбе и кулачном бою.

altОхота, или, как ее называли донцы, "гульба", тогда имела особое значение для становления воинских навыков и качеств характера казака. Она развивала не только умение стрелять и колоть, но и сметливость, удаль, осторожность, военную хитрость, глазомер и отважную решимость. В те годы в донских степях попадались не только лисицы, олени, волки, медведи, но даже барсы и дикие вепри, заходившие из закубанских лесов. Казаку полагалось настигнуть зверя верхом и положить его на месте ловким ударом дротика. Стреляли только в крупных хищников, причем выстрел должен был выйти один и смертельный, иначе жизнь самого охотника подвергалась серьезной опасности - ретироваться на охоте, даже от рассвирепевшего зверя, считалось зазорным.

Яков Бакланов стал заядлым охотником и великолепным стрелком. На пари он попадал в туза на предельных дистанциях, причем сажал пулю в пулю - все равно, держал ли в руках пистолет, штуцер (нарезной карабин) или охотничью двустволку.
Снайперская меткость в стрельбе пришла к нему, похоже, с генами: еще его дед был прозван черкесами "шайтан-джегенеем" (пользующийся помощью дьявола) за то, что, столкнувшись однажды в закубанской степи нос к носу со множеством джигитов князя Конакова, кои отправились в хищнический набег на русские станицы, он не только ушел от них в многоверстной бешеной скачке, но и на скаку ссадил выстрелами из ружья одного за другим семерых своих преследователей - ровно столько, сколько было с собой пуль. Причем все семеро отправились на тот свет с пулевым отверстием точно между глаз. После сей несчастливой погони князь Конаков поворотил в родные аулы, сделав вывод, что Аллах отвернулся от него, коли послал столь опасного врага, пусть и одиночку... Память об этом случае долго жила среди закубанских черкесов.
Знал об удивительном подвиге деда и внук его Яков. И ни в чем не уступал своему знаменитому предку: ни богатырской наружностью, ни физической силой, ни крепостью духа. С малых лет он первенствовал во всех военных забавах. Никто в станице лучше его не стрелял, никто, похваляясь выездкой своего коня, не умел заставить его так смело, как Бакланов, пройти на укороченных поводьях между двумя пылавшими кострами или с размаху перескочить через разложенный в поле огонь. А сколько раз становился он победителем в состязаниях между лучшими борцами или кулачными бойцами и принимал за это награду из рук хорошеньких казачек - стопу родного цымлянского, а то и чару крепкого меду!
20 мая 1824 года 16-летний Бакланов был зачислен на службу урядником в казачий полк Попова. Спустя год вместе с отцом, командовавшим в том же полку сотней, он отправился в Крым.
Однако его воинская служба была прервана через несколько месяцев самым неожиданным образом. Однажды, когда, по воспоминаниям Якова Петровича, он дежурил по сотне, ему пришлось самому составлять какую-то рапортичку, не Бог весть какую важную. И тут выяснилось, что вот этого-то молодой казак совершенно не умеет. Обнаружившаяся безграмотность сына столь сильно поразила отца, что он с согласия начальства немедленно отослал его в Феодосию, чтобы в тамошнем уездном училище тот хоть немного подучился.
Но и здесь Яков пробыл недолго - мать, не успевавшая управляться с хозяйством, настоятельно требовала в письмах, чтобы отец вместе с сыном прибыл домой и женил бы его на избранной невесте. А посему в начале 1826 года Баклановы приехали в отпуск на Дон. 19 января Яков был обвенчан с дочерью гугнинского священника Серафимой Анисимовой. Пробыв с молодой женой короткое время, он вскоре возвратился в полк.

ОТЦОВСКАЯ НАГАЙКА КАК ЛЕКАРСТВО ОТ БЕЗРАССУДСТВА

29 АПРЕЛЯ 1828 года за выслугу лет Бакланов-младший получил офицерский чин хорунжего.
Между тем Россия вступила в войну с Турцией. К тому времени отец стал командиром полка вместо умершего Попова. Его часть с началом военных действий передвинули к границам европейской Турции. Когда Бакланову-старшему понадобился гонец, чтобы передать депешу великому князю Михаилу Павловичу, осаждавшему Браилов, он отрядил сына.
Прискакав под стены сильно укрепленной османской крепости и узнав, что войска готовятся к штурму, Яков тотчас вызвался участвовать в этом деле и был назначен в охотники, кои должны были идти впереди штурмующих колонн.

Штурм не удался. Но того, что творилось под крепостными стенами, юный доброволец не увидел: уже в первые минуты атаки рядом с ним разорвался снаряд. Взрывной волной Бакланова подбросило в воздух. Пролетев несколько метров, он упал на землю, оглушенный. К счастью, хорунжий отделался лишь ушибами. Эта контузия спасла ему жизнь, потому что остальные уцелевшие от артиллерийского огня охотники погибли, будучи встречены янычарской вылазкой. Спасся лишь унтер-офицер, бросившийся в Дунай и переплывший к своим.
Явившись в полк после выписки из госпиталя, Яков первым делом рассказал отцу про свою отвагу, надеясь услышать похвалу. "Вместо похвалы отец отдубасил меня нагайкой, - вспоминал он впоследствии, - приговаривая: "Не суйся в омут, когда отдален от своей части, а с ней иди в огонь и в воду".

Знамя Бакланова
И в другой раз ему пришлось отведать отцовской нагайки при схожих обстоятельствах. А случилось вот что. Хорунжего Бакланова перевели (неясно, по какой причине) на некоторое время в донскую артиллерию. Когда его батарея стояла под Шумлой, он узнал, что полк отца расположился поблизости, и отправился навестить батюшку. По дороге Яков услыхал на аванпостах сильную перестрелку. Встретившийся казак объяснил, что турки произвели вылазку и полковой командир (его отец) с дежурной сотней отправился в поле. Желая взглянуть на перестрелку, молодой офицер выехал из лагеря и остановился на небольшом холме, недалеко от цепи, где уже стояла кучка казачьих офицеров. Отсюда открывался вид на долину, пестревшую нашими и турецкими всадниками. Казачья лава (около 3 сотен) перестреливалась с турками, то наступая на них, то отодвигаясь назад, с целью заманить в засаду. Турки действовали подобным же образом: отчаянно они бросались на казаков и, разрядив в белый свет свои длинные пистолеты, как вихрь уносились назад. Опустив поводья, Бакланов весь предался созерцанию этой новой для него картины, как вдруг голоса разговаривавших позади офицеров заставили его встрепенуться. Разговор шел как раз о нем. Какой-то казачий командир с ехидцей в голосе сообщал товарищу, что это-де сын полкового начальника, который служит в артиллерии, а сюда завернул, верно, затем, чтобы получить чин или крест, поглазев на перестрелку...

Услышав эти слова, Бакланов с минуту оставался неподвижным, не зная, на что решиться и чем отвечать на подобное незаслуженное им оскорбление. Кровь ударила ему в голову, и он повернулся в седле, положив ладонь на эфес шашки. Говорливый офицер, сообразивший, какую реакцию вызвали слетевшие с его языка необдуманные слова, поспешил скрыться за спинами товарищей. Так и не увидев, от кого потребовать сатисфакции, Яков Петрович несколько мгновений пребывал в задумчивости. От пережитой обиды ему невообразимо захотелось совершить какой-нибудь отчаянно смелый подвиг. Под влиянием этого настроения он машинально стиснул коленями бока своего жеребца, гикнул и, выпустив поводья, взмахнул тяжелой калмыцкой плетью.
Застоявшийся конь его встал на дыбы и с места в карьер полетел стрелой прямо на неприятеля. Наши фланкеры испуганно бросились в стороны, давая дорогу. Хорунжий в гордом одиночестве помчался по чистому полю, где мимо ушей его стали свистать и русские, и турецкие пули. Придя в себя, он силился остановить коня. Но все было напрасно. Сердитый жеребец, закусив удила и не слушая ни узды, ни голоса седока, мчал его все дальше и дальше. Скоро он достиг турецкой цепи. Кучка неприятельских всадников, заступившая было дорогу, инстинктивно раздвинулась перед бешено скачущим казаком. Проскочив мимо них, Бакланов обогнул строй турецких резервов по краю крутого обрыва и вынесся на прежнюю дорогу.

Медаль "Яков Бакланов"
За ним понеслись в погоню, взяв наперевес длинные копья, с десяток османских делибашей. Уйти от них на усталом коне у Якова Петровича не было уже никакой возможности. Расстояние между ним и догоняющими врагами быстро сокращалось. Вот уже двое османов в высоких пестрых тюрбанах обскакали его справа и слева. Хорунжий слышал, как тяжело дышали их запыхавшиеся кони, видел, как тонкие жала пик, сверкнув, скользнули почти у самой его груди... Собрав последние силы, он громко закричал своим о помощи... "Что было дальше - я ничего не помню, - рассказывал годы спустя Бакланов. - Как сквозь сон слышатся мне голос отца, выстрелы и яростные крики сражавшихся казаков и турок. Я очнулся уже в палатке, возле отца, который очень сердился на мое безрассудство, но я, разумеется, тщательно скрыл от него то, что было причиною всего происшествия".
7 июля 1828 года хорунжий Бакланов отличился при форсировании реки Камчик, возглавив партию охотников, которая под сильным орудийным огнем турок переправилась через водную преграду вплавь и захватила мост. Корпусной командир лично поблагодарил молодого офицера за проявленную храбрость. Но от отца ему вновь досталось несколько ударов нагайкой - за то, по словам Бакланова, "что позволил себе пуститься вплавь на вороной, а не на белой лошади, которая была сильнее и надежнее, тогда как на вороной он мог утонуть".
В последующих боях казачий полк Бакланова схлестнулся с турецкой конницей в поле под крепостью Бургас, в яростной сече опрокинул ее и на плечах бегущего противника прорвался за крепостные стены. Сын полкового командира, который и на этот раз оказался на острие атаки, едва не погиб в жаркой схватке, под ним была убита лошадь.
В Бургасе были сосредоточены огромные продовольственные запасы османской армии; их потеря означала для султанского воинства фактически проигрыш всей кампании. Не случайно за этот успех полк Бакланова удостоился Георгиевского знамени. А Яков Петрович за доблесть, проявленную в Турецкой войне, был награжден орденом Святой Анны IV и III степени.

"СПАСИБО ЗАССУ И ГОРЦАМ. ОНИ НАУЧИЛИ МЕНЯ МНОГОМУ..."

В 1834 году с донским казачьим полком Жирова Яков Бакланов впервые попал на Кавказскую войну, в войска левого фланга Кубанской линии, бывшие под начальством генерал-майора барона Г. Х. Засса. Это было время, когда Григорий Христофорович от обороны перешел к наступлению, двинул свои полки за Кубань и осуществил ряд успешных экспедиций против воинственных племен бесленеевцев, абадзехов, кабардинцев и прочих, живших между реками Кубанью и Лабой.
Здесь Бакланов впервые узнал, что такое война на Кавказе. Недешево далась ему эта наука. "Спасибо Зассу и горцам, - говорил Яков Петрович. - Они научили меня многому..."
Личность и подвиги барона Засса настолько интересны, что заслуживают отдельного рассказа. А сейчас только затем, чтобы читатель понял, сколь достойного учителя послала Бакланову судьба, мы приведем мнение об этом прибалтийском немце декабриста А. Розена, хорошо узнавшего кавказскую жизнь: "Никого из предводителей русской армии не боялись так черкесы и ни один из них не пользовался такой известностью у горцев, как этот оригинальный курляндец. Его военная хитрость была столь же замечательна и достойна удивления, как и его неустрашимость, и при этом он обнаруживал еще необыкновенную способность изучать характер кавказских народов".
Первый раз Бакланов обратил на себя внимание генерала Засса в июньской экспедиции 1836 года, когда войска Кубанской линии выступили для захвата враждебных аулов между реками Псефиром, Лабой и Белой.
...Летучий отряд казаков и драгун подступил к одному из аулов еще затемно, за два часа до рассвета. Вызвав охотников, Засс приказал им скрытно подползти под самые стены аула и по сигналу постараться овладеть выездными воротами или по крайней мере разбросать плетни, чтобы открыть свободный проезд кавалерии. Командовать охотниками было поручено Бакланову. Когда его группа подобралась к аулу и начало светать, казаки убедились, что плетни вокруг всего селения были двойные, доверху обложенные землей и камнями, так что разбрасывать их пришлось бы до вечера; ворота же имелись одни, и притом дубовые, запертые толстыми железными засовами. Не зная, на что решиться, Яков Петрович с двумя пластунами еще раз обошел вокруг всего аула и вот тут, при тщательном осмотре стены, увидел, что над выездными воротами имелась небольшая лазейка, проделанная, видимо, для прохода пеших. Через эту брешь можно было проникнуть внутрь самого аула. Поэтому, как только взвилась сигнальная ракета, Бакланов и бросился именно здесь вперед, стараясь как можно скорее взобраться по крутой и осыпавшейся насыпи. Казаки рвались за ним. Бакланов уже почти достиг цели, как вдруг горец, стоявший на смотровой площадке над воротами, в упор выстрелил в него из винтовки. К счастью, произошла осечка. От пистолетной же пули казачий офицер ловко увернулся и вскочил на ворота. От засовов, которые надо было открыть, его отделяли всего несколько саженей. Но тут горец, отпрянувший было назад после своего промаха, схватил пистолет за ствол и ударил Бакланова его массивной рукоятью прямо в лоб. Яков Петрович повалился в ров с проломленным черепом как убитый. "Долго ли я пролежал без памяти, не знаю, - вспоминал он, - но когда опомнился, казаки уже были в ауле, ломали плетни и сбивали ворота. Я не получил за это ни креста, ни чина, но был награжден выше моих заслуг вниманием Засса, который с этих пор начал оказывать мне знаки особенного своего расположения".

Золотое, с драгоценными украшениями оружие с надписью: "В память покорения Кавказа"

Наука Засса и опыт почти ежедневных стычек с горцами вскоре сделали из молодого офицера-кавказца отличного боевого командира. Этому способствовало и то, что Бакланов обладал редкостной интуицией, позволявшей ему верно угадывать критический момент боя и принимать верные решения.
Показателен в этом отношении бой 4 июля 1836 года. Он начался с промаха Якова Петровича, увлекшегося преследованием партии черкесов и неожиданно оказавшегося перед лицом втрое превосходившего по численности противника. Отбив кряду 12 атак неприятеля и не видя помощи, казаки уже готовились к смерти. Но Бакланов сумел переломить ход событий в свою пользу, прибегнув к довольно хитрому психологическому приему: когда внезапно хлынул ливень и загремели раскаты грома, напоминавшие пушечные выстрелы, он крикнул казакам, что это идет подмога, и во главе полусотни донцов врезался пиками в гущу отходивших на исходный рубеж после очередной атаки черкесов. От неожиданности те дрогнули, а тут во фланг им ударила и вторая казачья полусотня. Черкесы в беспорядке бежали, устилая поле сражения телами убитых. За этот подвиг Засс, особенно ценивший удальцов, наградил Бакланова орденом Святого Владимира IV степени с бантом и стал доверять ему особенно сложные и опасные задания.

"ЧТОБЫ КАЗАК СМЫСЛИЛ ПОБОЛЬШЕ ОДНОЙ ТОЛЬКО ХРАБРОСТИ"

В 1837 году полк Бакланова, отбыв свой срок на Кавказе, вернулся на Дон. Якова Петровича назначили в только что собранный в Новочеркасске учебный полк, где казаки должны были изучать новый устав, совершенствовать боевую выучку. Служба в этом полку принесла кавказскому герою много пользы. Затем ему довелось побывать в Польше, а в 1845 году - снова вернуться на Кавказ, уже в чине войскового старшины.

Он был назначен в двадцатый казачий полк, стоявший на левом фланге Кавказской линии в небольшом укреплении Куринском. В следующем году он принял этот коллектив под свое командование, с легкой руки наместника и главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом князя Семена Воронцова, приглянувшись ему своей храбростью и энергией в операции по спасению попавших в ловушку горцев войск, совершавших печально знаменитую Даргинскую экспедицию 1845 года ("Братишка" ранее рассказывал об этих событиях).
Надо заметить, что донские казаки в отличие от линейных (то есть местных, проживших всю жизнь на Кавказе), имели тогда репутацию неважную в боевом отношении. Выросшие среди степных просторов, они очень трудно привыкали к чужим для них горным условиям, были подвержены массовым заболеваниям, проистекавшим от непривычного климата, гибли понапрасну, не умея противостоять внезапным нападениям горцев. Затянувшаяся кровопролитная война вдали от дома, в горах, воспринималась большинством донцов как кара Божия за какие-то им неведомые грехи. Не прибавлял ей популярности и тот факт, что кавказское начальство щедро раздавало казаков штабным офицерам и чиновникам всех рангов в качестве ординарцев, конюхов, денщиков, вестовых...
Поэтому Бакланов начал превращать свой полк в грозу для черкесов и чеченцев с того, что вернул всех своих казаков в строй, не считаясь даже с увещеваниями высокопоставленных чинов, которым жалко было терять дармовую прислугу. Потом он одел полк. Форменные мундиры и шаровары были запрятаны в сундуки для смотров и парадов. Каждый казак обязан был достать себе удобную черкеску. Сначала их просто снимали с убитых врагов, а потом уж стали и шить на заказ. Появились у казаков и булатные черкесские шашки и кинжалы, английские нарезные штуцеры, которым заморские доброхоты в изобилии снабжали воюющих горцев.

И кони в баклановском полку стали другие - не худые и заморенные, с пропитым овсом и не знающие чистки, а ухоженные, сытые, гладкие. Чтобы навести в содержании конского состава строгий порядок, Бакланов повел себя круто. Как рассказывали очевидцы, воровавших овес подчиненных он несколько раз подвергал жесточайшей порке, и вскоре лошади в его полку изменились до неузнаваемости, после чего не страшны были казакам выносливые черкесские скакуны.
Но нужно было еще и обучить как следует полк войне в горах. Бакланов начал с того, что стал устраивать вечерние беседы с офицерами.
- О храбрости казака, - говаривал Яков Петрович на этих беседах, - заботиться не надо, потому что донскому казаку нельзя не быть храбрым, но надо, чтобы казак смыслил что-нибудь и побольше одной только храбрости.
И он неутомимо обучал казаков разведывательной службе, саперному и артиллерийскому делу. Чтобы легче было сделать это, он пренебрег буквой устава и сформировал особую седьмую сотню, учебную. В ней под его пристальным наблюдением готовились урядники (младшие командиры) на весь полк. В битвах она служила авангардом или надежным резервом.
В каждой сотне один взвод был снабжен шанцевым инструментом, и бойцы его особо обучались саперному делу. Имелась и пластунская команда из лучших стрелков и наездников, употреблявшаяся на самые опасные разведывательные операции. А ракетная батарея полка при Бакланове стала образцовой на Кавказе. Из бесполезной обузы начиненные порохом и пулями ракеты превратились в мощное оружие, эффективно действовавшее там, где не могли пройти пушки.
Никто в его полку не смел во время боя покинуть рядов; легко раненные должны были оставаться во фронте; те же, кто лишился лошади, должны были биться до той поры, пока не добывали себе новой.
- Покажи врагам, - говорил Бакланов, - что думка твоя не о жизни, а о славе и чести донского казачества!
Обладая удивительной физической силой, железным здоровьем и неутомимой энергией, Яков Петрович, по словам Потто, даже самое короткое время не мог оставаться в бездействии. Не спать несколько ночей, рыская с пластунами по непроходимым чащобам, для него ничего не значило. Он лично водил разъезды и приучал своих донцов вести наблюдение и разведку в непривычной для них горной стране. Постепенно баклановские воины втягивались в трудную кавказскую службу, приобретали практические навыки, приучались к неусыпной бдительности.
Все это пришло, разумеется, не вдруг, а постепенно, через повседневные практические уроки, на которых Яков Петрович показал себя учителем мудрым и строгим. Он обладал необыкновенным умением распознавать присутствие неприятеля даже по мелким признакам и упорно учил этому казаков.
Имея лазутчиков из местных жителей, из которых наиболее известны Али-Бей и Ибрагим, Бакланов всегда врасплох налетал на неприятеля, появлялся как снег на голову. Скоро имя грозного Боклю, как называли горцы Якова Петровича, стало страшным для всей Чечни. И донские дротики они уже не называли презрительно камышом. "Даджал", что значит - дьявол, - вот как величали чеченцы Бакланова. Они не раз имели возможность убедиться, что ни пуля, ни сабля его не берут.
...5 декабря 1848 года гарнизон Куринского укрепления, где стояли Тенгинский пехотный и 20-й донской казачий полки, был поднят по тревоге. Горцы напали на батальон Тенгинского полка, занимавшийся в лесу рубкой дров. Едва прогремел первый выстрел, как баклановские сотни уже ринулись в бой. Чеченцы спешили ретироваться. Началась погоня, в которой один казак был схвачен чеченцами да двое свалились, простреленные пулями. Сам Бакланов был ранен. Он вдруг пошатнулся в седле и выпустил поводья. Казаки хотели было подхватить его, но он переложил поводья в другую руку, крикнул: "Вперед" - и помчался отдавать распоряжения. Пуля перебила ему ключицу левой руки. Кровь проступила через рукав желтой черкески и окрасила ее. Но Бакланов, превозмогая страшную боль, продолжал распоряжаться в бою. Только тогда, когда все было кончено и казаки сняли с убитых оружие, Бакланов прилег на бурку, и казак платком перевязал ему руку...

altВ АПРЕЛЕ 1850 года предстояла смена донским полкам, находившимся на Кавказе. Донской казачий 20-й полк должен был идти домой, а с ним вместе и его командир, грозный Боклю. Но Бакланов был так нужен на Кавказе, без него так осиротели бы полки кавказские, что князь Воронцов писал военному министру графу А. И. Чернышеву: "Доложите Государю, что я умоляю Его оставить нам Бакланова... Этот человек дорог нам за свою выдающуюся храбрость, свой сведущий ум, за военные способности, знание мест и страх, который он внушил неприятелю..." Просьба эта была исполнена, и Бакланов остался на передовой, получив под свое начало донской казачий 17-й полк. С ним остались по доброй воле пять сотенных командиров и адъютант, а также несколько рядовых казаков.
Трогательно вышло прощание Бакланова с выпестованным им двадцатым полком. Когда он выехал к полку - все эти железные богатыри, увешанные крестами, плакали от правого до левого фланга, как малые дети. Сжалось сердце у грозного Даджала, он отвернулся в сторону, махнул рукой и молча выехал из ворот укрепления. За ним потянулись и его сотни. Он проводил их до Карасинского поста и там распростился со своими боевыми товарищами.

Окончание статьи см. здесь.